Андрей Буторин - Север

А потом уже точно начался сон – очень хороший, добрый, светлый. В этом сне они с Надей, взявшись за руки, бежали босиком по песчаному берегу огромного озера, у которого не было видно другого края. Возможно, это было не озеро, а то самое море, о котором говорил ему «небесный дух», которое он видел нарисованным на карте, от которого был совсем рядом в Видяеве, но которым наяву так и не сумел полюбоваться. И это самое озеро-море, только что казавшееся теплым и ласковым, вдруг почернело и ощерилось гигантскими острыми гребнями зубастых волн. Однако Надя будто не замечала случившейся с озером перемены. Выпустив руку Нанаса, чьи ноги словно вросли в землю, она продолжала бежать к черной воде, по которой уже переливались зеленовато-розовые мертвенные отблески, а затем огромная волна метнулась к ней длинным стремительным языком и, мгновенно слизнув с песка, утянула в бездонные пучины. Неведомо откуда рядом оказался Сейд. Он бегал вокруг, метался, прыгая то в сторону озера, то к Нанасу, и уже не мысленно, а грубым, рычащим голосом звал:

– Пр-р-росыпайся! Беги за ней! Скор-р-рей!!!

– Я не могу!.. – показывая на одеревеневшие ноги, в отчаянье простонал Нанас. – Мне не сдвинуться с места!

Тогда пес, неразборчиво что-то рыкнув, оставил его и помчался к вгрызающимся в песок волнам. Мощный прыжок – и он исчез в черной разверзнутой пасти. А Нанас так и остался стоять, охваченный невыносимым ужасом. Нет, он боялся вовсе не свихнувшейся водной стихии – для него казалось сейчас желанным счастьем быть тоже проглоченным ею, – его ужасала та стылая пустота, что заняла сейчас все внутри его. Потерять верного друга было куда страшнее, чем умереть самому, а жить без Нади и вовсе не имело смысла. Но даже умереть он сейчас не мог, как не мог уже двигать не только ногами – сковывающий бесчувственным льдом тело холод быстро поднимался от ног все выше и выше, пока не сжал колким морозным обручем голову. Боль была настолько сильной и острой, что сначала юноша даже обрадовался: вот и все, вот и долгожданный конец. Но сжимающий лоб и затылок обруч, похоже, не собирался его убивать. Он просто хотел сделать мучения еще сильнее, чтобы терзалась не только душа Нанаса, но и его плоть. Вдобавок к этому огромная ледяная игла пронзила его грудь и медленно вошла в покуда еще живое и горячее сердце. Оставалось только гадать, что победит в этой безмолвной схватке: тепло, которое сможет растопить лед, или холод, который сумеет превратить сердце в заиндевелую глыбу. Но дождаться конца поединка Нанасу было не суждено. Новая взметнувшаяся над берегом зубастая волна прошипела в глубине стиснутого болью сознания: «С-с-сюда!!! С-с-спеш-шши!!! Прощ-щ-щайс-с-ся с-с-с ней!..». И он, с нанизанным на ледяную иглу кровоточащим сердцем, бросился на этот зов не оглядываясь, не задумываясь ни на мгновение, чем это может грозить ему самому, едва почувствовав, что ноги вновь способны двигаться… Нанас уткнулся лицом в снег и не сразу понял это, продолжая считать, что это и есть тот самый холод, что сжимал его голову. Но, стерев с глаз снежную бахрому и проморгавшись, он увидел, что никакого моря-озера поблизости нет, что вокруг – спокойный, мирно дремлющий зимний лес, и лишь тогда сообразил, что кошмарный ледяной ужас ему всего лишь приснился. Правда, голову по-прежнему стискивала ноющим холодом боль, да и в сердце, казалось, на самом деле застряла колючая морозная игла. А еще… Еще продолжало, шипя и пульсируя, «звучать» в мозгу: «С-сспеш-ш-ши!.. Прощ-щ-щайс-с-ся!..»

Нанас подпрыгнул и завертел головой. Снегоход… Еще снегоход… Волокуши… Пустые волокуши! Ни Нади, ни Сейда в них не было!

Первой мыслью было: ну, отошла – по нужде, или просто размять ноги. Если здесь нет Сейда – значит, он отправился с ней, значит, Наде ничто не угрожает. Иначе бы верный друг позвал его, разбудил. И сразу же явственно вспомнился сон: прыгающий вокруг него Сейд, его призывный рык: «Просыпайся! Беги за ней!..» Неужели это было не во сне? Или же сон переплелся с явью?..

Гадать и раздумывать было некогда. Да и по-прежнему сжимающий голову ледяной обруч не давал мыслям сложиться в ровную линию. Ясно было одно: Надю и Сейда нужно искать. Тем более, снегопад уже закончился, и на свежем снегу отчетливо были видны две цепочки следов – человеческих и собачьих.

Схватив автомат, юноша бросился по этим следам, сразу почти по пояс увязнув в сугробе. Рванулся, упал и пополз, а скорее, поплыл вперед. В ушах опять зашипело: «С-с-спеш-ш-ши!..», и от этого зловещего шипения вдруг повеяло таким знакомым ужасом, что Нанас на пару мгновений замер. И этих коротких мгновений ему хватило, чтобы разом все отчетливо вспомнить: заснеженное болото; следы огромных ног; ощущение на затылке тяжелой лапы, пронзающей когтями голову до самого мозга… И обуявший его липкий холодный ужас – точь-в-точь такой же, что и сейчас!..