Андрей Ерпылев - Один в поле

Он не боялся, что Эна разлюбит его, — он для нее был богом и повелителем в одном лице, отцом и ребенком, болью и радостью. Она лишила бы себя жизни, если бы он велел, и убила бы любого, на кого он указал, бы. С ней бы он мог быть полновластным императором своей крошечной Империи. Мог, но не хотел. Потому что с детства был воспитан на сермяжной мудрости: не в свою телегу — не садись. А он сел. И не в телегу, а в роскошную золотую карету.

Долгими ночами, лежа без сна подле утомленной предыдущим упоительным действом спящей возлюбленной, разметавшейся на постели, будто чистый и невинный ребенок, он мучительно искал и не находил выхода из сложившейся ситуации.

Бежать со своей любимой прочь из дворца? Осесть где-нибудь вдали от людей, жить честным трудом хлебопашца или охотника, воспитывать детей, любить жену… Но можно ли найти на этой оскверненной и отравленной войной земле хоть клочок, где ей будет так же спокойно и безопасно, как здесь, — за крепкими стенами и под надежной охраной людей, считающих ее земным воплощением Мирового Света? Сможет ли он обеспечить ее всем необходимым, уберечь от опасностей, нужды, болезней и лишений? Готов ли он обречь ее, с таким трудом вынесшую дорогу сюда, на новые испытания?

Уехать в другую страну? Теперь он знал, что Метрополия, Хонти и Пандея — далеко не единственные уцелели во всемирной мясорубке, едва не уничтожившей жизнь на Саракше. Но не обречет ли он свою любимую в таком случае еще и на роль разменной фигуры в чьей-то политической игре?

И вообще: кто сказал, что он, явившийся из чужих краев выскочка без роду и племени, имеет право отнять у народа Сардубоду, каким бы небольшим тот ни был, его чудом обретенный Светоч? Растоптать надежду на грядущее воссоединение с забывшей его родиной и восстановление попранной четверть века назад справедливости?

Днями и вечерами Рой витал на вершинах блаженства, любящий, любимый и вкушающий все прелести любви, а ночами казнил себя. Безжалостно, как может казнить человека только самый жестокий палач на свете — он сам…

— Так вот, — продолжил человечек. — Поскольку ваше нынешнее… э-э… положение напрямую касается государственной безопасности, принято решение изъять вас, лейтенант Гаал, из армии и перевести ближе к престолу. Теперь вы мой подчиненный, лейтенант, и именно за этим я вас пригласил. Разрешите представиться, мой друг: министр имперской безопасности, герцог Пэгу. Сидите, сидите — какие, право, церемонии между своими, можно сказать, людьми… На чем я остановился? Ах, да! Герцог Пэгу и по совместительству маршал Империи. Вот, извольте ознакомиться.

Герцог ловко пустил по столу лист бумаги, из которого, как выяснил молодой человек, следовало, что лейтенант Рой Гаал отныне является служащим государственной безопасности Империи. Документ был скреплен личной собственноручной подписью Ее Величества и печатью.

— Вы не сдали еще экзамен на офицерский чин?

— Не успел…

— И не трудитесь. Данный пергамент приравнен к офицерскому патенту. Поздравляю, лейтенант!

Рой, чувствуя себя не в своей тарелке в присутствии человека, внезапно ставшего его непосредственным начальником, больше всего желал бы сейчас оказаться в ином месте, но герцог не спешил его отпускать.

Он опять выбрался из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, вертя в пальцах костяной нож для разрезания бумаги. Гаал тоже попытался подняться: одно дело — сидеть в присутствии начальства, и совсем другое — сидеть, когда начальство на ногах, но маршал, мимолетно коснувшись плеча, усадил молодого человека на место. И тот поразился, какие жесткие пальцы у этого герцога Пэгу.

— Вы только представьте, лейтенант, какие тяжелые времена наступили на бывших землях Империи. Тех, что именуются теперь Республикой. Мы все время держим руку на пульсе нашей родины, пусть даже она знать не желает своих сынов, вынужденных коротать век вдали от нее. Мы наблюдали издали за правлением мерзавцев, именовавших себя Неизвестными Отцами. Не вредили им по мелочам, как наши коллеги из бывших провинций, — мы были выше таких вещей. Следили за тем, как после крушения их анонимной диктатуры их враги, именуемые выродками, рвали власть друг у друга из рук. И опять держали дистанцию. Но то, что происходит сейчас, никак не может оставить нас спокойными. Вам известно, сударь, кто именует себя «слугами света»?

— Просветленными? — переспросил Рой. — Да, я слышал, что это некая секта, возомнившая своим пророком некого Мах Сима. Он проповедует дикие вещи…