Андрей Ерпылев - Один в поле

Краем глаза он видел, что Ее Величество жива и здорова: зажав рот руками, она, должно быть, вопила сейчас, заглушая все на свете, — старый семьянин и отец трех дочерей, дядюшка Вану отлично знал, что такое женская истерика, — но через плотные наушники пробивался лишь тонкий, вроде комариного писк. Молодцы инженеры — снайпера за работой ничего не должно отвлекать, пусть хоть небо рушится вокруг — он услышит только команду.

— Седьмой! — невидимый командир помедлил. — Стрельба по готовности. Как понял?

— Первый! — голос снайпера был бесстрастен. — Подтверждаю: стрельба по готовности.

В прицеле мелькали пестрая шкура и зеленый мундир с отливающими тусклым золотом погонами, звериные лапы и исцарапанные в кровь руки, окровавленная шевелюра и прижатые к плоскому черепу уши…

— Д-дут! — привычно толкнулся в плечо приклад верного «винта», и снайпер, даже не поглядев на дело своих рук, перекатился на бок, оставив дымящуюся винтовку лежать на парапете крыши.

Зачем ему, мастеру своего дела, смотреть, если уже по отдаче, по чему-то такому, что не перескажешь словами, что существует на уровне тонких материй, что приходит только с многолетней практикой, он еще в момент вылета пули из ствола уже знал, что попал. И попал куда надо. Словно выражение «контакт с целью» было не фигуральным, а более чем реальным и на короткий миг, требующийся пуле, чтобы преодолеть не такое уж большое при ее скорости расстояние, стрелка и цель связывал в единое целое некий материальный луч…

— Первый! Цель поражена, — доложил он, вынимая из нагрудного кармана плоскую фляжку и делая длинный глоток: глаза привычно следили за стреляной гильзой, вылетевшей из казенника после выстрела и проворно катящейся по покатому покрытию крыши.

«В самом деле, пора на покой, — дядюшка Вану поглядел в низкое, привычно твердое небо, всегда помогающее ему восстановить равновесие после безупречно выполненной работы. — Внуки вон уже бегают, все мои сверстники спокойными делами заняты, а я все, как мальчишка, цели дырявлю. Не настрелялся за тридцать лет… Сегодня же подам рапорт…»

Гильза подкатилась, наконец, к краю водостока и свалилась вниз, со звоном ударяясь о стенки жестяной трубы…

Набежавшие со всех сторон люди грубо, без излишних нежностей, вырвали Роя из объятий мертвого, еще подергивающего в агонии хвостом зверя, поставили на ноги, походя, между делом, выбив дух резким, незаметным со стороны ударом под ложечку, защелкнули тесные наручники на вывернутых назад до отказу, до хруста в плечах руках…

А он все никак не мог понять, отчего вдруг остекленели бешеные глаза хищницы, застыли, пару раз рефлекторно дернувшись, лапы с так и оставшимися выпущенными когтями, а из покрытой пасти хлынул в лицо поток темной горячей крови. И все оглядывался, оглядывался на труп врага, только что едва не растерзавшего его, не понимая, как он мог выстоять в сражении с таким хищником. Выстоять и победить.

— Погодите! — ввинтился в уши истошный женский крик. — Вы с ума сошли! Он же защищал меня-а-а!!! Пошли прочь! Отпустите его!

Белая, будто выточенная из целого куска мрамора фигурка налетела откуда-то сбоку, отчаянно колотя кулачками вежливо отстраняющих ее людей в черном. Тянула к себе, вырывала у охранников человека, вяло мотающегося в чужих руках, на глазах впадающего в какой-то ступор, когда глаза все видят, тело чувствует, но мозг уже отказывается воспринимать что-либо. А те неумолимо влекли его, волокли не чувствующего израненных ног к черной сверкающей лаком машине с распахнутыми дверцами, возникшей у беседки как по мановению волшебного жезла Кто-то уже заученно пригибал окровавленную голову арестованного, дабы не нанес себе повреждений, ударившись о дверной проем…

— Стоять! В чем дело? — негромко и властно произнес кто-то рядом.

И все переменилось.

Сталь мгновенно разомкнулась, освобождая запястья, крепкие руки, только что державшие и не пускавшие, превратились в участливые объятия друзей, не дающие упасть… Эна, рыдая взахлеб, вырвала Роя из рук охраны, обняла, пачкая платье его и звериной кровью, которой он был покрыт с ног до головы, неловко принялась запихивать на заднее сиденье… И мучилась, пока остолбеневшие «люди в черном» не помогли ей, на этот раз мягко и почтительно.

— Прочь отсюда! — по голосу судя, она была на грани истерики. — Вы слышите? Прочь отсюда!

— Куда прикажете, Ваше Величество? — водитель был сама предупредительность.