Ольга Мяхар Новая жизнь

"Не понял?"

Женщина продолжала надрываться, дергаясь в оковах. Вид у Сигизмунда был страшно виноватый. Мужик же нервничал и все просил, чтобы колесо назад отмотали.

"Да куда назад‑то? Она и так болтается, как белье на веревке…"

Мы все дружно посмотрели на страдалицу. И впрямь, болталась.

"Что ты орешь?!"

Тишина в комнате. Судорожное дыхание. И тихое.

– Уже все? – Фефа с надеждой.

– Переключи, – Рёва, со страдальческим видом.

Пришлось переключать, и впрямь дурдом. Палачи, тоже мне.

– Ой, оставьте! – это Фефа.

На экране как раз мелькнул церковный хор, и встрепенувшийся анрелочек подпрыгнул на кровати.

Сидим. Слушаем. Ждем.

– Красиво поют, – улыбаясь.

Рёва вздохнул и упал навзничь. Хм… а вообще – и впрямь неплохо. Ложусь на спину, завожу руки за голову и слушаю. Клонит в сон. Улыбка сама собой вылезает на лицо. Я все‑таки сделала это. Я – гений. Это ж надо запрограммировать магию в артефактах… Точно – гений.

А потом я уснула и спала так до тех пор, пока не вернулась вся разношерстная команда нашей конторы.

ГЛАВА 33

Мы страшно богаты! Совет Теней, прознав про новое изобретение, выкупил у меня телик, заплатив бешеные деньги. И теперь… я с утра до вечера программирую кристаллы для новых "ящиков". Совет заказал еще пятьсот, дабы создать шпионскую сеть и внедрить технику в массы.

Н‑да‑а… Тяжело.

И вообще я не знала, что в такое вляпаюсь! Хочется спать.

Правда, мне грех жаловаться. Работают все. Сим вон с Эдо с ног сбились, доставая детали, пока маг и Крут их паяют. Вообще, детали должен был доставать гном, но он отказался ввиду того, что, цитирую: "ненавидит торгашей". Особенно из своего народа. Вот и не пошел к ним. А жаль. Симу они тройную цену заломили, а потом и вовсе обнаглели до неприличия. Пришлось сходить и разобраться. Теперь цены прежние, вежливость – на высоте.

Падаю на стул и расслабленно откидываюсь назад.

– Ты как? – на плечо садится Феф и осторожно гладит по щеке, отводя выбившиеся из хвоста волосы.

Улыбаюсь и киваю: все нормально.

– А где Рёва?

– Да… на свидании, – хмуро.

Понимаю. Анрелочек после того случая к девушке пока не летал.

– Не бойся, все будет хорошо.

– Да я… не переживаю. В конце концов, если повезет, мы с Рёвой будем жить вечно, как и твоя душа. Так что в отношениях я разобраться… сумею.

Тяжело задумываюсь над этим фактом: как это – вечно?

– Как дела? – смотрю на Грифа, входящего в комнату, но мысли упорно не о том.

Вечность – маленькое слово, а сколько в нем силы. Так я что, буду бессмертной, что ли?

– Бура…

– Э‑э… привет, – улыбаюсь и смотрю на него.

Какой‑то вид у него… нет, ну то, что он мокрый и взъерошенный, – так было всегда. Нотут другое. В глазах сквозит что‑то новое, не пойму только – что.

– Маг опять подорвался на сварке?

– Нет, – улыбается.

И эти ямочки на щеках.

Какой же он у меня красивый. Подходит, садится на стол передо мной и вытаскивает что‑то из кармана.

А следом – вихрем влетает в комнату Иревиль, плюхается рядом с анрелом, радостно дернув его за крыло. Феф старательно зашипел, гэйл удивленно притих, навострив ушки и с любопытством оглядываясь на нас.

– Что это? – напряженно разглядываю небольшую шкатулочку, способную уместиться у меня в кулаке.

– Открой, – мягким бархатистым голосом.

По позвоночнику скользнул табун мурашек, я с ужасом поняла, что вполне могу сейчас поднять крышку и увидеть… обручальное кольцо. Я ведь еще до того, как его с того света вытащила, как раз как‑то вечером поведала об обычаях делать предложение девушкам в моем прошлом мире… точнее, жизни… Я запуталась.

Молча разглядываю шкатулку.

– Открывай, – громкое шипение.

Рёва никогда не умел быть деликатным.

– А что там? – поднимая глаза на Грифа.

Понимаю – вопрос глупый.

– Открой – узнаешь. – Смотрит напряженно и пристально.

А у меня руки дрожат.

Нет, так нельзя. Так… Вдох. Вы‑ыдох. Вдох…

– Тебе помочь? – Феф. Участливо.

Рёва дал ему подзатыльник и утянул в укрытие, стараясь хотя бы приблизительно оставить нас наедине.

Открываю шкатулку, хмурясь и стараясь действовать механически. (Это у меня всегда получалось лучше всего.)

А внутри… оказывается небольшая сонная змейка, поднявшая головку и взглянувшая мне прямо в глаза. Серебристая такая. Красивая.

– Это что за червяк? – Что я несу?

– Ой, дура‑а, – Рёва, удерживая Фефа.

Гриф стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки, и, видимо, только большим усилием воли удержал себя на месте.