Джон Гриббин - Дорога в никуда

— Ильмика устроилась сестрой в здешнем полевом лазарете. А до этого она работала на фабрике, производящей боеприпасы. У этой девушки есть мужество. Я же знаю, что полюбил ее не только за красивое лицо.

Квазинд не отличался особой тактичностью.

— Да, эта девушка очень мужественна. Но любит ли она тебя?

— Я не знаю. Я все еще надеюсь на это. Может быть, она работает, чтобы доказать, что она может быть независимой. Может быть, она придет ко мне как равная, когда докажет, что она не обязана принадлежать мне, чтобы спасти свою жизнь.

— Женщина и мужчина — не одно и то же, — сказал Квазинд. — Ты ее возьмешь и ей придется научиться любить тебя. Что это за разговоры о независимости? Женщины должны зависеть от мужчин.

Вечером Ту Хокс отправился в лазарет, чтобы разыскать там Ильмику. Раненые были размещены по палатам. Ему понадобился целый час, чтобы найти ее в одной из больших палат лазарета.

Его появление испугало ее так, что она уронила на пол сверток с бинтами. Потом она взяла себя в руки.

— Добрый вечер, милорд.

— Добрый вечер. Проклятье, Ильмика, не будь так официальна! Мы оба вынесли и пережили слишком много, чтобы нам была необходима вся эта бессмыслица с титулами!

Она улыбнулась.

— Ты прав — как обычно. Что ты делаешь здесь?

— Я могу тебе ответить, что мне захотелось повидать свою больную подругу.

— Ты имеешь в виду меня?

Он кивнул.

— Ты хочешь выйти за меня замуж?

Она сглотнула и чуть было не уронила бинты во второй раз.

— Ты же не… Ты не должен шутить этим.

Он положил свои руки на плечи.

— Почему я должен шутить? Ты же знаешь, что я тебя люблю. Я не мог тебя раньше спросить об этом, потому что… Ну, тебе лучше, чем мне, известно, почему. Но условия изменились. Дворянство и классовые барьеры теперь мало что значат. И проиграем мы войну, или нет, здесь никогда уже не будет все по-старому. Если ты перестанешь думать о своем бывшем положении и посмотришь на меня, как женщина смотрит на мужчину, мы оба будем счастливы.

Она ничего не сказала.

— Ты сможешь сделать это, — он ждал, пока тишина, наконец, не сделалась невыносимой. — Скажи, да или нет?

— Да!

Он обнял и поцеловал ее. На этот раз она не пыталась имитировать страсть.

Их объяснение прервал один из врачей и отправил Ильмику работать. Ту Хокс сказал:

— Если все будет плохо, я постараюсь разыскать тебя в Лефсвике. Оттуда уходят корабли в Ирландию. У меня есть планы относительно нас обоих, но теперь нет времени обсуждать их. До скорого.

— Но, Роджер, — прошептала она со слезами на глазах, — что, если ты не придешь в Лефсвик?

— Тогда тебе придется пробиваться одной. Но это может произойти только в том случае, если я буду убит.

— Не говори так!

— Нельзя закрывать глаза на это, — он в последний раз поцеловал ее, даже не ответив улыбкой на мрачный взгляд врача.

При возвращении в отряд его остановил унтер-офицер, который сказал ему, что его требует к себе главнокомандующий. Ту Хокс спросил себя, что хочет от него Ленита, но последовал за человеком, передавшим ему этот приказ. Прежде чем впустить его, его заставили удостоверить свою личность, и два солдата из полевой жандармерии обыскали его, пытаясь найти спрятанное в одежде оружие. Эти меры безопасности были необходимы, потому что убийство высших офицеров было обычным способом ведения войны. Только два дня назад Ленита с большим трудом избежал покушения на свою жизнь. Один из покушавшихся перкунский агент, при попытке взять его в плен, пустил себе пулю в лоб. Другой был ранен и не смог убить себя. Когда он пришел в себя, его подвесили вниз головой.

В течение следующих трех дней на горизонте не было видно никаких угрожающих ниточек дыма. Утром четвертого дня корабль находился в ста милях восточнее Куалоно, главного порта Хивики на побережье Атлантики. Как объяснил капитан, в течение ближайшего часа в их поле зрения должен был оказаться маленький островок Микиао. Примерно сорок минут спустя из морской глади на западном горизонте появился пятисот метровый вулканический конус острова. Однако самодовольная улыбка исчезла с лица капитана, когда он сразу же после этого увидел позади них на горизонте ниточку дыма. Корабль шел на полной скорости, и все, у кого было время, провели ближайших два часа на корме, озабоченно вглядываясь во вспененное море за кормой судна. На этот раз иквани подошли гораздо ближе, прежде чем их обнаружили, потому что восходящее солнце светило людям в глаза и слепило их. Крейсер быстро приближался, придерживаясь такого курса, чтобы перерезать им путь задолго до того, как они достигнут защищенной гавани Куалоно.