Виктор Косенков - Русский клан

Александр неслышно спрыгнул на землю сзади.

— Идио… — Водитель двинулся назад, развернулся и тут же столкнулся с Александром нос к носу. — Ты чего?

— Ты мне хочешь что-то сказать?

— А что?

Мужик был не из пугливых, но шаг назад все же сделал. Он был в возрасте, седые короткие волосы, мясистое, с глубокими морщинами лицо.

Вязников шагнул вперед. Перед глазами вспыхнула яркая летняя зелень травы, кровь и тела. Саша вспомнил, как несколько месяцев назад на этом месте, вот там, за кустами, он почти в упор застрелил ублюдка с пистолетом. И потом долго грузил тела в машины. Вспомнил, какими глазами смотрели на него ребята Иван Иваныча, приехавшие, чтобы раскидать по запчастям раскуроченные «трофейные» автомобили.

Что уж там увидел в его глазах водила?.. Но что-то увидел, точно.

Мужик прижался спиной к грузовику и побелел.

— Пшел в кабину, и чтобы я тебя больше не видел, — процедил Вязников, чувствуя, что еще минута такого общения, и «планочка упадет».

Водила, в сущности, обычное бытовое хамло, юркнул в приоткрытую дверь с облупившейся синей краской и пятнами ржавчины. Щелкнул замок.

Вязников с трудом забрался в кузов, подцепил очередной блок и сел на нагретый солнцем борт.

Погладил шершавой ладонью щеку, почувствовав, как напряглись мышцы лица.

Когда-то, давным-давно, человек, отнявший чужие жизни, считался нечистым, слишком близким к чужой смерти. За его левым плечом незримо стоял кто-то, смотрел его глазами. Остальные люди это чувствовали, сторонились.

«Ничего не изменилось, — подумал Александр. — С тех пор ничего не изменилось. Как будто черные крылья за спиной. Для таких ерундовых разборок я слишком страшный. Все равно что засовывать тротиловую шашку в крысиную нору».

В котловане уже четко вырисовывался правильный прямоугольник. Уже скоро на этом месте вырастет новый дом. В нем будут жить люди, со своими горестями и радостями. Каждая стена обрастет своей историей. Каждая ступенька обретет только ей присущий звук.

Люди суетились в котловане, за рабочим азартом даже не подозревая, что сейчас своими руками строят будущее.

Вязников усмехнулся. Почему-то вспомнилось, что у себя дома он до сих пор четко помнит тот угол, в который его ставил отец.

Дом. Это не просто стены. Это эмоции, история, память. Дом — это Принцип. Основа той жизни, где есть место Клану, сообществу людей, объединенных общей Историей, Землей и Кровью. Людей, объединенному усилию воли которых не может сопротивляться ничто на Земле.

Когда в котловане дружно заорали мужчины, Катерина вздрогнула. И, словно в ответ, зашевелился внутри ребенок. Она прислушалась, осторожно положив руку на живот.

— Спокойно, спокойно, — быстрой скороговоркой заговорила она. — Все хорошо, все нормально. Это наши первый камень поставили, ничего страшного. Радуются. Тихо, тихо…

Маленький успокаиваться не желал, ворочался, бил ножкой.

— Как ты разволновался… — нахмурилась Катя.

Она перехватила встревоженный взгляд Сергея. Улыбнулась, незаметно махнула рукой. Все в порядке, мол. В последнее время их отношения стали ближе. Младший Огарев всячески заботился о ней, задерживаясь в ее комнате допоздна. Сережа беспокоился о будущем ребенке как о своем собственном. Спорил с ней об имени, расписывал, какой должна быть детская, иногда заставляя Катю хохотать своими понятиями о дизайне интерьера. Она, подобно Пенелопе, распускавшей свое рукоделье каждую ночь, дорисовывала портрет Сергея по штриху, понимая, что никогда не сможет закончить этот официальный предлог для его частых визитов. Где-то глубоко внутри Катя чувствовала, что будет рисовать эту картину всю свою жизнь.

В их отношениях не хватало одного маленького вопроса, на который Катерина уже знала ответ.

Когда в воздух взмыл последний блок и грузовики начали, тяжело ворча, разворачиваться в обратный путь, Катя разместила над мангалом последний шампур и удовлетворенно вытерла руки бумажным полотенцем.

Она встала, собираясь позвать Эллочку приглядеть за шашлыком, но на стройке вдруг произошло очередное грандиозное событие.

— Последний камень в фундамент семейства Огаревых, — что есть мочи завопил Морозов-старший.

— Ура!! — подхватил усталый мужской хор.

Внизу живота екнуло. По спине пробежал холодный поток мурашек, и Катерина почувствовала, как по ногам что-то струится…

— Мама!!!

И мир забегал вокруг.

Носились все. Включая щенка Полянских.