Михаил Гвор - Прорыв выживших. Выжженные земли

— Мама, слышишь? Я целый месяц буду в Лагере, а потом уйду на верхние пастбища. Одна! Только с Коно и с отарой!

Ну вот. Выросла дочка. Разрешение самостоятельно пасти овец — первая ступень взрослости. В четырнадцать далеко не всем доверяют отару в одиночку. Это, кажется, первый случай… Но хоть месяц удастся пообщаться. Хотя как пообщаться, она же опять целыми днями будет носиться по лагерю…

— Поздравляю, Санечка!

— Мам, ну что с тобой? Ты не рада?

— Нет, что ты, конечно, рада! Просто задумалась. Вот что, как ты ни сопротивляйся, но я хоть немного приведу твою голову в порядок!

— Обязательно, ма! Если бабушка раньше не успеет…

— Ты обманул меня, «зеленый брат». Но я не в обиде. Хотя поединок и оказался коротким, но мои моджахеды довольны. Они еще никогда не видели, чтобы кто-то победил Дэва. И шахматы вслепую тоже оказались увлекательным зрелищем. Я буду счастлив, если когда-нибудь твой сержант даст несколько уроков этой мудрой игры.

— Ин ша Аллах, не мне тебе говорить. Но на обратном пути может и получиться. Скажи мне, Умид-ака, если можешь, Шайкенов просил нас убрать?

— Шайкенов? Аллах всемогущий! Жанибек-джан, между нами говоря, большая сволочь. Но ваши жизни ему дороги больше собственной. Вы сумели сильно напугать моего казахского брата. А вот кое-кто другой не против увидеть ваши трупы. Очень многие хотят поссорить Жанибека с астраханскими урусами. Приходили разные люди и говорили разные вещи.

— Выходит, Жанибек играл с нами честно?

— Андрей-джан! Какой смысл Жанибеку в вашей смерти? Его люди мечтали, чтобы я дал вам то, что сержант выбил из меня своими руками и головой. Зато другие этого совсем не хотели. Почему-то казахи очень не любят твоего сержанта. Сейчас я понимаю, почему.

Урусов усмехнулся:

— Да, мой сержант умеет произвести впечатление. А в хозяйстве Шайкенова водятся жирные крысы…

— Не беспокойся, капитан, Жанибек-джан узнает об этом. У меня нет предпочтений среди казахских братьев. С удовольствием перерезал бы глотки им всем. К сожалению, пока я не могу себе позволить такого. Впрочем, пусть пока грызутся между собой. Думаю, до осени останется кто-то один, — лицо узбека исказила злорадная ухмылка. За это время мой старший брат, дражайший шах Великого Хорезма, закончит свои дела в Ташкенте и Фергане, и наши руки будут развязаны. Каспийская нефть нам нужна. Я надеюсь, мои русские братья не станут нам мешать?

— Ты же понимаешь, что это решаю не я. Очень многое зависит от того, что будет в конце пути.

— А что вы хотите там найти, Андрей-джан?

— Мой друг очень надеется найти там своего старшего брата.

— У маленького бойца есть старший брат в Таджикистане? Если он хоть наполовину так же хорош, как младший, слава о нем должна греметь по всей стране…

— Олег меня намного сильнее, — вздохнул Борис, — и драться умеет по-настоящему…

Умид уставился на него, как на привидение:

— Аллах всемогущий! Неужели может существовать боец, по сравнению с которым тот, кто за пару секунд уложил Нахруза, не умеет драться?

— Конечно, — Боря простодушно уставился на хозяина. — Олег намного лучше меня дерется. И Леша Верин, — он хотел добавить в список и Андрея, но засомневался. Кто его знает, этого Умида, затеет еще один поединок… — И папа. Только у него сердце больное. Многие лучше меня. Я в нашем дворе только в шахматы сильнейший…

— Я не слышал о таких бойцах в Таджикистане. Разве что за людьми Ирбиса отмечались некоторые странности. Может, Ирбис и есть твой брат? Тогда я втройне рад итогу сегодняшнего боя. Обидеть брата Леопарда гор может только сумасшедший. Тебе ничего не говорит вот этот рисунок?

Умид достал из красивой шкатулки лист бумаги.

Боря повертел его в руках и пожал плечами:

— Зверь какой-то. Не то собака, не то лиса.

— Считается, что это барс. Но на барса он не похож.

Урусов молча забрал рисунок. Рассматривал недолго. Собственно, один взгляд.

— Да, на барса он не похож. Умид-ака, расскажи нам всё, что ты знаешь об этом Ирбисе.

— А ничего не знаю. И никто не знает. Его никогда не видели. Это посредник, передающий информацию. Оставляешь в условленном месте знак, и к тебе приходит человек. «Язык, глаза и уши Ирбиса». Они передают всё, всем и всегда.

— А что, нельзя послать своего человека?

— Своих жаль. Некоторые баши несколько жестоки по отношению к посланцам врагов…

— А людей Ирбиса не трогают?

— Когда-то пытались. Я не слышал, чтобы кому-то улыбнулась удача. А обидевший язык Ирбиса живет не больше недели. — Умид пожал плечами и произнес, явно кого-то передразнивая: «Таковы Правила!».