Александр Афанасьев - Мятеж

Сотник подал машину вперед, уперся бампером во впереди стоящую машину, аккуратно нажал на газ – и эта машина тоже поползла вперед...

Вот, похоже, и все... Ловите конский топот...

Ревел мотор, машина ползла, толкая перед собой еще две. Вертолет уже сел метрах в трехстах от колонны...

– Садись! Садись, говорю!

– Вертолет!

Сотник пригибался к рулю, делал все, что возможно, чтобы не стать легкой добычей для снайпера.

– Давай в машину!

– Там казаки...

Велехов глянул – и захолонуло сердце. Там и в самом деле были казаки – их выводили из вертолета...

– Садись, пся крев!

Польское ругательство, произнесенное русским казаком, подействовало на молодого графа – он дернулся, схватился рукой за кронштейн зеркала и, пятясь, не поворачиваясь, начал подниматься в машину. И в этот момент громыхнул выстрел! Кто-то все же решился – заскочил в кузов, пока машина двигалась, подкрался и выстрелил по кабине, прорезав брезент тента и целясь наугад по водителю. Но, видимо, бог был на стороне казаков в этот день...

Сотник как раз выворачивал руль, когда осыпалось заднее стекло, по плечу словно хватило кувалдой, потемнело от боли в глазах. Взревев, он рванул здоровой рукой руль, со всей дури нажал на газ – и АМО попер, как стронутый с места загонщиками кабан, таранным бампером он, своротив впереди стоящую машину, в мгновение ока пересек неширокую дорогу и рухнул передним мостом в кювет, распугивая поляков. Стрелок в кузове успел выстрелить еще раз, но промахнулся, и промахнулся сильно. Пуля прошла по центру кабины, никого не задев, разбила лобовое стекло и вылетела.

Канава не остановила тяжелый армейский вездеход – своротив бампером эскарп [98], машина вырвалась на свободу. Дверь со стороны пассажира была открыта, держа изо всех сил веревку, граф Комаровский не давал вывалиться из машины Змиевскому. Тот вяло трепыхался...

Кто-то их обстрелял – но пули лишь щелкнули по кузову вездехода. Армейская машина, даже небронированная, конструировалась так, что автоматной очередью ее не остановить...

У Велехова в глазах темнело от боли, но он, удерживая рвущуюся из рук баранку, правил прямо на вертолет. Разбегались, беспорядочно стреляли, в основном, вслед уходящей машине польские жолнеры.

Ловите конский топот...

Улучив момент, граф Ежи – он видел, что произошло в машине, – повернулся и четырежды выстрелил из пистолета в заднюю стенку кабины, чтобы если и не поразить, то напугать стрелка в кузове и не дать ему прицельно стрелять.

А в вертолете началась свалка...

...Вертолет – гражданский «С3», спешно переоборудованный в военный – поставили два обычных ПК – грузно плыл над перелесками. От грохота винтов – в примитивном салоне не было никакой шумоизоляции, это был вертолет лесничества – совершенно невозможно разговаривать, разве что только кричать...

В салоне девять казаков – все, кого удалось взять живыми. Двоим удалось уйти, а остальные мертвы – и семеро жолнеров, из них автоматы только у пятерых. Вот такими силами казаков отрезали от перелеска и загнали, как волков, – на засаду с пулеметами.

Разумеется, можно было бы умереть красиво. Гранаты были: «Ф1» – русское харакири, в двадцатые русские офицеры быстро отучили местных брать пленных. Раньше брали – не пленных, а рабов или заложников, на выкуп и на обмен. А теперь поняли... чревато... впрочем, и русские в те времена в плен не брали. Но здесь не было пацанов... здесь были взрослые, тертые и битые мужики, понимавшие, что к чему. Арабам бы они не сдались... тут все понятно, разница лишь в том, как погибнуть, сразу или помучавшись... а с поляками еще будем посмотреть. Короче – командир приказал, и все подняли руки.

Сдались.

Какое-то время их просто держали у дороги, и держали, надо сказать, достаточно грамотно. Посадили в кружок, с одной стороны их контролировал стоящий в тракторном прицепе пулеметчик, с другой – несколько жолнеров. Ни один из них за все время, пока они сидели и чего-то ждали, а это было не меньше двух часов, ни разу не сделал попытку ударить безоружных казаков. Дело тут не в благородстве – просто от плененного противника надо держаться подальше, не подходить и не бить его – слишком часто нога решившего покуражиться подлеца попадала в захват, а следом к пленным перекочевывало и оружие.

Потом вертолет, до этого куда-то улетавший, снова прилетел, под дулами автоматов их стали отгонять в сторону по одному, повторно обыскивать и гнать в вертолет. Вот тут жолнеры – несколько против одного – дали себе волю. Офицер с самодельными погонами безучастно смотрел на это.