Сэнди Митчелл - Зов долга

В какой-то момент мы пролетали над песчаной бурей, такой, что содрала бы плоть с костей незащищенного человека за считаные секунды и достигала нескольких километров в высоту, но все равно оставалась настолько далеко внизу, что казалась лишь тонкой пленкой пыли, несомой по поверхности планеты. Режущие глаза вспышки электрических разрядов блестели и сверкали глубоко в ее сердцевине, зловеще вторя звуковой волне, остающейся за нашим быстро несущимся вперед воздушным судном. И во всех направлениях до самой границы видимости поднимались колонновидные скалы, отделенные друг от друга десятками или сотнями километров, стоящие одиноко и гордо, подобно стволам некоего необъятного окаменевшего леса.

Их вершины сверкали и бурлили жизнью, что составляло безоговорочный контраст с величественной пустотой, их окружающей. Когда путь наш пролегал неподалеку от какого-нибудь из этих плато, мне удавалось рассмотреть леса и озера, холмы и долины и те признаки человеческого жилья, которые невозможно было спутать ни с чем, и все это было похоже на вивариумы, которые иногда держат любопытные дети.

За время нашего путешествия мы пересекли или миновали десяток или около того этих примечательных пиков, хотя большинство из них пронеслись мимо настолько быстро, что у меня едва ли было время разглядеть какие-либо детали. Местность на некоторых из них была сравнительно открытой и, похоже, давала кров каким-то сельскохозяйственным общинам, в то время как другие будто бы полностью заросли лесом, задушенные таким обилием перепутанной растительности, которое пришлось бы по нраву лишь катачанцу. Некоторые, как мне показалось, были заселены людскими сообществами, застроены небольшими городами, в то время как другие, шириной не более километра, казались совершенно необитаемыми.

Откуда-то я припомнил статистические данные о том, что примерно восемнадцать тысяч подобных плато, разбросанных по поверхности планеты, обитаемы, [9] Что наводит на мысль о том, что, вероятно, Каин хотя бы бегло просмотрел материалы совещания за время путешествия с Коронуса, несмотря на собственные его заверения в обратном. и содрогнулся при мысли о логистических проблемах, которые этот факт подразумевал для сил Имперской Гвардии, разворачивающихся для их защиты.

Даже будучи разбитыми на отдельные отряды, что есть полный абсурд, наши полки не будут в состоянии защищать и малой части этих поселений. Все, что нам оставалось делать, — это ждать и надеяться, что наши враги проявят себя открыто там, где мы сможем собрать против них наши силы воедино. Конечно же, надежда на это была весьма жалкой, если только противник знает свое дело, а то немногое, что нам известно о нем на данный момент, говорило, что знает. Если какая-то планета когда-либо и приближалась к идеалу места для ведения партизанской войны, то это была именно Периремунда.

Возможно, и к лучшему, что у меня не нашлось времени, чтобы предаться подобным пессимистическим размышлениям. Юрген наконец приподнялся из кресла с вопросительным и полным надежды выражением лица.

— Вы полагаете, мы прибываем, сэр? — спросил он.

Я кивнул и отозвался:

— Должно быть, так.

В подобном мире могло существовать лишь несколько по-настоящему урбанизированных мест, и я сомневался, что остальные настолько же плотно застроены, как Принципиа Монс. Слабая дрожь пробежала по корпусу нашего маленького кораблика, когда он начал замедляться, позволив скорости движения стать меньше, чем скорость исходящей звуковой волны, и рев двигателей стал басовитым. Мы могли созерцать открывшийся город, пока шаттл медленно снижался, направляясь к посадочному полю.

Принципиа Монс был во многих отношениях приятно узнаваем, поскольку всю поверхность плато покрывал расползшийся во всех направлениях лабиринт жилых построек, мануфакторий, храмов и других подобных строений, которые можно увидеть на подлете к любому достаточно густо населенному городу Империума. Несколько открытых участков оставались незастроенными, в основном возле крутого обрыва, который являл собой границу этого примечательного города, похожего на орлиное гнездо. По периметру города было разбито с полдюжины парков, а еще один находился почти в самом центре, окружая нечто, что выглядело как укрепленный замок, [10] Сады губернаторского дворца. Против обыкновения, они были разделены на внутренний сад, единственную часть, доступ в который был жестко ограничен и предоставлялся лишь домочадцам, и внешний парк, открытый для граждан города во время фестивалей и праздничных дней. но в целом местечко это казалось целиком и полностью урбанизированным.