Дмитрий Корниенко - Душа для Командора

Основная статья была посвящена таинственным заброшенным городам, лежащим на востоке страны. Ничего нового узнать Андрей не рассчитывал, была лишь надежда обнаружить какие-нибудь интригующие намеки, объясняющие, почему же мертвые города закрыты для всех, кроме военных. Официально утверждалось, что находиться там опасно для психики. Однако ходили слухи, что проникают на закрытую территорию таинственные проводники, и рождались от таких посещений завораживающе страшные истории, обсуждаемые по вечерам на кухнях. Говорили, что там нельзя спать, потому что заснуть легко, а проснуться трудно. Говорили, что попасть в города не сложно, но покинуть их тяжело. Тайны всегда обрастают легендами. И об этих легендах как раз и шла речь в журнале.

Была еще одна причина, по которой Андрея заинтересовался статьей: наверное с месяц ему постоянно снился один и тот же безлюдный город. Это уже начинало его беспокоить, словно признак надвигающейся болезни, а каждое пробуждение добавляло смутной тревоги.

А брошенные города Андрея притягивали всегда. И не столько древние руины, которые обычно располагали к неспешной созерцательности, а скорее современные покинутые города, которые вызывали особое мрачное любопытство. Бетонные плиты домов по сторонам улиц с забытыми названиями, где полустертые вывески магазинов читаются как эпитафии на памятниках, дикая растительность, ржавые остовы машин, истлевшие вещи, брошенные игрушки – все это давало много пищи воображению.

Один раз Андрей побывал в таком городе. Заметенный песком подобравшейся вплотную пустыни, рождал этот город удивительное чувство. Казалось, здесь нет не только людей, но и страха, потому что страх всегда спутник жизни. И гулял Андрей по мертвым улицам, и вглядывался в уцелевшие знакомые мелочи, будто сквозь время, собирая из обломков картину исчезнувшей жизни.

Между тем, в кафе становилось шумно. Андрею нравилось близкое кипение жизни, но когда оно было ненавязчивое, как приглушенный фон телевизора в другой комнате. Сейчас же весь этот счастливый гвалт только раздражал. Злило свое одиночество на фоне чужого веселья, хотелось отгородиться, и журнал давал такую прекрасную возможность – углубляясь в чтение, Андрей переставал замечать окружающее. А вина оставалось еще половина графинчика, было тепло и можно было приятно разомлеть, как можно приятно разомлеть войдя в тепло с холода, и Андрей погрузился в атмосферу таинственных мест, забытых богом и людьми.

Оторвавшись от журнала, чтобы вытряхнуть остатки вина из графина в бокал, Андрей внезапно почувствовал чье-то беспокойное внимание и столкнулся взглядом с девушкой. Словно ребенок перед витриной игрушечного магазина в рождественском фильме, стояла она на улице, отделенная стеклом, и смотрела на него пристально и с такой тоской, что он невольно опешил. Так смотрят на того, о ком много думали и вот, наконец, увидели. Андрей невольно опустил глаза, но лицо девушки запомнил. Выразительна, красива, причем красива той коварной красотой, которую якобы можешь разглядеть только ты. Мучительно хотелось ее как следует рассмотреть и это желание зудело как комариный укус. Однако когда Андрей снова поднял глаза, никого за окном уже никого не было.

Ощущение уюта испарилось. Странный взгляд совершенно выбил из колеи, и было решительно непонятно, что же девушку так заинтересовало. Размышляя над этим, Андрей вдруг почувствовал дуновение холодного воздуха, смешанного с ароматом духов и увидел, что незнакомка уже стоит рядом. Она изящно, словно ассистентка фокусника, сняла свое пальто, аккуратно положила его на свободный стул, и уверенно села напротив.

Не отрывая вопросительного взгляда от гостьи, Андрей медленно закрыл журнал и положил на стол. Незнакомка же не спешила разрядить обстановку. От прежней болезненности в ее взгляде не осталось и следа. Насмешливой хозяйкой положения сидела она напротив, а Андрей со словами медлил, и лишь настороженно ее рассматривал. Бесцветные узкие губы, острый подбородок, маленькие полумесяцы ушей, бледнеющие в черном потоке волос. Одета незнакомка была просто, без изысков, на голую шею и открытые ключицы было зябко смотреть, а тонкость запястья правой руки подчеркивал массивный широкий браслет, своим стальным блеском наводивший на мысли о кандалах. Но эта простота ничуть не портила ее, а, пожалуй, производило то особое впечатление, какое создает небрежно застегнутая мужская рубашка на голом теле красивой женщины.