Анна Тьма - Клинок Белого Пламени

По мере того как Седая Смерть говорила, улыбка Альтиса становилась все шире.

– И кого нужно для этого убить? – поинтересовался он.

– Кого-то он мне напоминает, – хмыкнул отец демиургов. – Малыш, я тебе хоть и дед, но имя мне – Искандер. Хотя для меня привычней звучит Александр. Но большинство зовут Ледяным Фениксом.

– Назовешь меня бабушкой – сразу прибью, – предупредила мать. – Яра. Ярослава, а для врагов – Седая Смерть.

Альтис изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать самым бессовестным образом. Таких предков в здравом уме себе пожелать никто не может! Жить будет определенно весело. Очень весело.

– Отсюда ведут короткие пути почти в весь Сиэ’раэй’ан, – подал голос Тайен, Теневой Актер. – Мы сейчас на границе, на стыке материи, надматерии и подматерии. Я полагаю, у вас еще остались дела.

Существо, вбежавшее в открытую дверь – костистое, тощее, похожее на огромного шестилапого паука, – пало на одно колено, низко склонилось, пытаясь восстановить дыхание:

– Ты жив, высший…

Получеловеческая лысая голова, безносая и безгубая морда… Легкий кожаный доспех покрывал не все тело. Торчала короткая жесткая черная шерсть, заканчивающаяся чуть ниже плеч. Все четыре руки были голые, смуглые. Низший демон.

– Калигул? – удивился Альтис.

– А конем ты был красивей, – веско заметила Алина.

– Для тебя, высшая, я могу и конем побыть, – отозвался къяр, не вставая с колена. Только в голосе прорезалась неподдельная радость. – Создатель подарила мне возможность оборотничать.

Альтис еще раз огляделся, огладил рукой волосы и сказал:

– Не знаю, сколько лет я не ел, но проголодаться успел изрядно.

Марго улыбнулась и повела недавно пробудившихся Пламенных прямиком на кухню. Зная далеко не мирный и не покладистый характер этих двоих, она предполагала, что они сбегут сразу, как только утолят голод. И даже къяра не возьмут.

Она оказалась права.

– Все говорят, что пить нельзя… ик!.. Что надо жить и пить нельзя… – распевал песню хмельной припозднившийся путник. Он брел по улице – идеальная жертва для грабителей. Вот только те, кто еще остался в живых на своей кривой дорожке, – пуганые. К этому невменяемому давно не лезут. В любом состоянии он дрался как бешеный. Разве что залетный гастролер полезет… – Дом, семью и детей… ик!.. И работу… И пить нельзя… – приложился к бутылке и продолжил: – А я говорю: есть у меня что положить на ваше мнение… И пить я буду!..

Остановился, с интересом повернулся в сторону темной подворотни. В сумраке притаилась троица. Ночной гуляка опять приложился к бутылке. Вскинув голову, сделал несколько богатырских глотков, во время которых – ему казалось – грабители мысленно умоляли Купол направить сегодня этого ненормального мимо них.

– Нет, ну ты на это только посмотри! – послышался отчетливый возглас. – Оставь его одного – он уже на дне бутыли!

– Да тут, по-моему, дно бочки уже, а не бутылки, – ответил второй голос. Глубокий и сильный. – Или скорее целого резервуара…

Путник мгновенно перестал пошатываться, уставился перед собой. Подозрительно посмотрел на бутылку в руке.

– Допился, – сообщил ночному небу. – Горячка белая, здравствуй. И где добрые стражники, а то мне бы в холодный подвал на вытрезвление…

Попытался снова поднести бутылку ко рту, но выронил от вопля на всю улицу:

– Волк, ты что, охренел?! Это мы, Творца твоего за ногу, придурок лохматый!

Оказавшаяся перед беловолосым девушка в легком черном доспехе ростом была ему по плечо.

– Линка?!.. – сипло выговорил Арох. – Ты же умерла… Я горел в этом проклятом огне вместе с тобой… Я похоронил тебя, сестра моя! А потом сдох, когда и Ала не стало! Не рви мне сердце, глюк алкогольный…

Она коротко замахнулась и отвесила такую сильную пощечину, что Волк пошатнулся. Прижал ладонь к горящей щеке. И вынес вердикт:

– Видения не дерутся. – И заорал, подхватив ее, закружив в воздухе: – Алина-а!.. Живая-а-а!..

– У-у, Волк, поставь меня, а то укачает! – потребовала воительница.

Тот послушно поставил девушку. Повернулся к подошедшему демону. Некоторое время побратимы молча рассматривали друг друга, потом коротко и порывисто обнялись.

– Я не верил в твою смерть. А теперь не верю, что ты жив, – произнес Арох. В горле застрял ком, он едва справился с ним, неотрывно глядя на брата.

– И тринадцать лет бухал, как последний алкаш. Так и знал, что ты пить будешь, – поморщился Альтис.

– А что мне было делать, когда ты мне даже умереть не позволил?! Ты ведь все сделал, зараза, чтобы я выжил! – сорвался на крик бог-волк. – Тебе неинтересно было, хочу ли я жить! И желаю ли быть последним из нас!