Адриан Чайковски - Чернь и золото

— Нет-нет… — Но в душу Стенвольда тоже закрадывалось сомнение. Почему Атрисса вопреки всем ожиданиям не пришла?

— Паучиха, одно слово, — злобно оскалился Тизамон. Осоиды уже сражались с защитниками на стенах. — Я знал, что арахнидам нельзя доверять, зачем же мы ее во все посвятили? — Он трясся, в глазах его сквозило безумие, костяные отростки дергались, требуя крови, но Стенвольд испытывал не страх, а великую жалость. Эту паучиху Тизамон, вопреки тысячелетней расовой ненависти, впустил в свою жизнь, открыл ей двери своей души. Атрисса предала не только своих друзей и горожан Минны — она предала любовь Тизамона.

— Прошло много времени, — спокойно заметил Мариус. — Даже арахниды не все могут предусмотреть.

Тизамон, белый от ярости, подался к нему, но тут механический таран пробил наконец ворота. Грозная машина, брызжущая паром из сопел, была хорошо видна и без подзорной трубы. Баллиста на колпаке вихлялась, сбитая городскими снарядами, но из амбразур летели арбалетные стрелы и вырывался осиный огонь. По бокам, с копьями, без щитов, наступала пехота. В тяжелой, препятствующей полету броне она теснила назад обороняющих ворота бойцов, и воздушные отряды прорывались в город над ее головами. Миннцы, сомкнувшись щитом к щиту, тщетно пытались остановить врага, атакующего спереди, сбоку и сверху.

— Пора уходить, не то будет поздно, — сказал Стенвольд. — Нижние Земли надо предостеречь.

— Нижним Землям нет до этого дела. — Мариус встал, и Стенвольд понял, что его солдаты внизу тоже приготовились к отступлению. Теперь, когда их единственный замысел провалился, осоидов уже не сдержать — их впятеро больше, чем всех воинов, которых способна выставить Минна.

Трое спустились по лестнице. Хороша компания, с горечью думал Стенвольд — он, как всегда, шел последним. Сначала Мариус, смуглый и хрупкий, как все его племя: он бросил свой народ, стал ренегатом, чтобы сразиться с врагом, в которого отказывался верить его родной город. Затем Тизамон, все еще одержимый яростью, но не утративший своей несравненной грации. К его кожаному, зеленому с золотом колету приколот нагрудный знак Бойцового Богомола. Тизамон никогда его не снимает — он держится за свои обиды и свою честь, как утопающий за соломинку.

И наконец, сам Стенвольд — темнокожий, лысеющий, грузный. Что поделать, если все его соплеменники отличаются крупным сложением. Кожаный передник прожжен, за поясом рабочие рукавицы, на шее защитные очки. Никогда не подумаешь, что этот человек может иметь отношение к войне, однако рядом с перчатками болтается арбалет и бьет его по ногам.

Солдаты Мариуса в нижней зале пребывали уже в полной готовности. Одни подняли тяжелые квадратные щиты и обнажили мечи, другие приготовили арбалеты. Двое несли поклажу — кожаную суму с инструментами Стенвольда и длинный деревянный сундук. Когда Стенвольд дошел до середины лестницы, засов отодвинули и пара воинов, прикрывшись щитами, выскочила наружу. Стенвольд все еще медлил, опасаясь выходить на открытое место. Тизамон и солдаты покидали комнату один за другим, но Мариус дожидался, красноречиво торопя Стенвольда взглядом.

— Иду, иду, — сказал тот, нашаривая арбалет и ненавидя себя за дрожь в голосе.

— Да брось ты его, — посоветовал Мариус и тоже вышел. Замыкающая пара прикрыла Стенвольда сзади.

Шум битвы снаружи был сильнее, чем представлял себе Стенвольд. До этой улицы бой пока не дошел, но горожане — мужчины, женщины, даже дети, которым вовсе не следовало здесь быть, — стояли наготове с ножами, мечами и кольями.

Стенвольд двигался в середине огражденного щитами строя, вместе с поклажей и арбалетчиками, Мариус быстро шагал во главе. Целеустремленному отряду в темных доспехах уступали дорогу без лишних слов.

— Я не могу так быстро, — пожаловался Стенвольд, сбиваясь с темпа. — И где Тизамон?

— Где-то тут, — бросил Мариус, не оглядываясь.

Стенвольд и сам уже разглядел в толпе мантида — тот шел, то и дело оборачиваясь к воротам. Коготь показался из его стальной рукавицы и тут же скрылся обратно. Стенвольд счел бы это древнее оружие смехотворным анахронизмом, если б не наблюдал его в деле.

— А как же твой человек у ворот? — крикнул он, отчаянно стараясь не отставать.

— Погиб, — кратко ответил Мариус.

— Жаль.

— Будешь жалеть, когда узнаешь все имена. Мы сами пока в опасности.

Люди вокруг готовились к бою, сжимая свои мечи, молоты и дубинки. Осоидам нелегко будет взять этот город, но в конце концов они все-таки победят, осуществляя свою мечту о черно-золотом мире.