Адриан Чайковски - Чернь и золото

Фитиль, должно быть, был слишком короток: огненная волна сбила метателя с ног, опалила ему брови, осыпала металлическими осколками. Мимо Стенвольда к броневику пробежали четверо. Жукана с самопалом скосил уцелевший носовой арбалет, но Ракка с поднятым топором, Балкус и Сперра продолжали атаку. Сперра, взлетев, выстрелила из арбалета в канонира баллисты, но болт отскочил от орудийной брони, и баллиста принялась пускать стрелу за стрелой, пытаясь достать мушидку. Ракка тем временем подбежал вплотную к броневику.

Стенвольд не понимал, чего он хочет добиться с одним топором, но скорпи размахнулся и рубанул по соединению одной из ног с корпусом.

Он оказался сильнее, чем думал Стенвольд, и ему помогало Наследие. Топор рассек обшивку ноги, повредил поршни и шестеренки внутри. Нога подкосилась, машина закрутилась на месте.

Скорпи взвыл, получив разряд в обнаженную спину, гвозди Балкуса полетели в осоидов. Ракка снова занес топор. На втором ударе, в который он вложил всю свою мощь, его снова ожгло между лопатками. Нога, перерубленная чуть не надвое, отказала совсем, и броневик зарылся в грязь носом.

Стенвольд, пока Балкус оттаскивал Ракку, швырнул свою последнюю гранату в баллисту. Она скатилась по куполу, взорвалась и разнесла орудие на куски.

Балкус, уложив Ракку наземь, вскочил на покосившийся корпус, сунул гвоздестрел в люк и перестрелял экипаж.

За броневиком, однако, следовали солдаты, по крайней мере два взвода. Стенвольд смертельно устал, сердце у него стучало как молот, в легких саднило. «Я не создан для этого, — думал он. — Мне как разведчику положено изучать бумаги у себя в кабинете». Собрав последние силы, он укрылся за подбитой машиной и стал ждать осоидов.

Но те уже вступили с кем-то в бой там, позади. Их одетые в доспехи противники были явно не люди Ахея; разглядев их как следует, Стенвольд не поверил своим глазам. Геллеронские ополченцы в кольчугах, с пиками и арбалетами! Мобильностью и свирепостью они уступали осоидам, но их было больше, и сражались они хорошо.

Стенвольд сначала подумал, что их прислал Гринвис, по откуда Гринвису было знать? Все, видимо, проще: ополченцев привлек шум битвы, и они, прибыв на место, схватились с теми, кто первым подвернулся под руку.

Тальрик с воздуха наблюдал за смертельным танцем дуэлянта-мантида. Он путешествовал больше, чем большинство его соплеменников, и о древнем культе Бойцовых Богомолов кое-что слышал. Трудно поверить, но этот, похоже, один из них.

Второго шанса не будет. Тальрик следил за когтем мантида, за его поступью, за его ритмом. Сам он тоже был не из последних бойцов и жалом владел лучше многих.

Улучив момент, когда Тизамон замахнулся, Тальрик пустил свой разряд.

Мантид, о чудо, отскочил в тот же миг, но ток все-таки опалил его, швырнул на локомотив, и он упал без сознания.

Победа! Тальрик начал снижаться, а голос Чируэлл Вершитель закричал:

— Тизамон!

Тальрик, с мечом в правой руке и раскрытой левой, приземлился раньше своих солдат. Добить мантида одним ударом, ворваться в кабину и прикончить всех, кто там есть — даже Чируэлл, если понадобится.

Не хотелось бы, но это война.

Когда с локомотива прыгнула обезумевшая Таниса, Тальрик не успел отступить.

Острие шпаги, пронзив его имперский панцирь почти без труда, медленно разделяло звенья кольчуги. Особого ущерба, если не считать страшной боли, Тальрик не потерпел; девушка, рывком высвободив клинок, кольнула его в бедро.

С криком упав на одно колено, он выбросил вперед собственный меч. Слабый, неверный удар скользнул по кожаному дублету Танисы и поранил ей руку. Пальцы ее разжались, но шпага держалась на ладони, словно приклеенная.

Тальрик, приподнявшись, пустил разряд. Девушка увернулась, и ток прожег вмятину на боку «Гордости».

— Ты убил его! — Таниса снова атаковала — он едва успел откатиться. Шпага поцарапала ему затылок, и тут Тизамон встал на ноги. Одной рукой он держался за обожженное место, но коготь, обагренный кровью двадцати убитых врагов, готовился умертвить еще одного, а зубы скалились не то от боли, не то от свирепого предвкушения.

Раненый Тальрик, вновь оказавшись лицом к лицу со страшным мантидом, испытал приступ иррационального страха. Крылья почти без участия воли унесли его в сторону, а кошмарная пара, вконец рассвирепевшая от полученных ран, тем временем принялась за его солдат. Где же броневик, почему так медлит?

Броневик, потерявший одну ногу, горел — пламя вырывалось из смотровой щели его кабины. В небе, медленно падая, горел дирижабль.