Олег Верещагин Воля павших

Мальчишка прошёлся по комнате, пиная обломки. Лопнувший лист красного шифера с хрустом съехал в сторону, открыв вделанную прямо в пол дверцу - серую от присохшей пыли. Олег присел на корточки и ле-гко открыл её.

Когда-то это был холодильник. Но сейчас всё, что в нём хранилось, уже даже не воняло, а просто высохло по стенкам ровным бурым слоем, в который вкипели куски стекла, жести и бумаги. На последних кое-где ещё можно было различить полную оптимизма коровью морду и надпись "ТУШЁН... ГОВ..." Олег мысленно досказал последнее слово и метко плюнул на коровью рожу, подумав, что, будь эти банки целы, его бы не остановила бы даже мысль об угнездившемся в них ботулиническим то-ксине. Сожрал бы за милую душу и "гов...", и что там ещё было!

Злой и ещё больше оголодавший, он вышел из здания. На всякий случай обошёл вокруг него, наткнулся на затянутый песком и илом коло-дец, около которого долго стоял - в сотне метров от колодца железную дорогу переходило небольшое стадо оленей. Рослые, стройные живот-ные со светло-шоколадными лоснящимися шкурами были очень краси-вы. И только когда последний скрылся в кустах, Олег подумал о них, как о мясе. Но без особого сожаления. Во-первых, он не был уверен, что оленя можно убить из револьвера.Во-вторых,мясо пришлось бы есть сы-рым, а это...

-- Ничего, - пробормотал Олег,ероша волосы, - ничего,скоро ты и сырое

будешь точить, как волк. Если так дальше дело пойдёт...

* * *

Вдоль насыпи росли одуванчики. Местами их было очень много и, шагая через солнечно-жёлтые, местами уже пушистые, проплешины, Олег вдруг вспомнил, что как-то слышал - молодые листья одуванчиков можно есть, а корень, если его поджарить - заваривать, как кофе... Ну, корень - это не актуально, а вот листья...

На ходу он нарвал пригоршню молодой зелени, критически рассма-тривая каждый листок. Есть хотелось очень, и Олег решился - подышал зачем-то на один, наиболее симпатичный, и сунул в рот...

...Одуванчики оказались умопомрачительно горькими. Олег жевал их, давясь и отплёвываясь, думая, что, кажется, листья тоже надо как-то обрабатывать, только он не помнит - как...Голод заглох, но не ушёл сов-сем - торчал где-то неподалёку, готовясь к новой атаке, следил за пар-нем, и Олег,всё ещё отплёвываясь от мерзкого привкуса,подумал уныло, что на травяной диете он долго не протянет. Придётся охотиться. Он ни-когда не делал этого с револьвером, да и мысль о том, что нужно будет есть сырое мясо, по-прежнему вызывала отвращение, несмотря на го-лод.

Подумав об этом в очередной - бессчётный - раз, Олег вдруг сбил шаг и тупо посмотрел на кобуру своего револьвера. Медленная, доволь-ная и глуповатая ухмылка расползалась по его лицу, он прищёлкнул па-льцами и тихо выругался. Блин, да какой же он идиот! Досада на себя мешалась с радостью от неожиданного открытия. Он же всё время носит огонь у себя на поясе! Самую настоящую зажигалку, для которой всего и нужно немного постараться - найти сухой травы или тонких сухих пало-чек...Огонь же можно развести выстрелом из револьвера!

Шагать сразу стало веселее, словно костёр уже горел и над ним жарилась кабанья туша. Голод ещё какое-то время тащился следом по кустам, потом тихо убрался, поняв, что Олег ему не компания. Великая вещь, чёрт побери, Огнестрельное Оружие! Парень даже начал бухтеть на ходу песню "Наутилусов", казавшуюся наиболее подходящей к об-становке:

-- Последний поезд на небо

Отправится в полночь

С полустанка, укрытого

Шапкой снегов.

Железнодорожник

Вернётся в каморку,

Уляжется в койку,

Не сняв сапогов...

Дальше не пелось. Дальше было про чьё-то фото, и Олега снова подмяли мысли о доме. Он попытался было представить себе, что, как в детских книжках, которые он ещё недавно запоем проглатывал, время на Земле и здесь идёт неодинаково - вот он вернётся, а там, дома, всё та же ночь, и родители ещё не вернулись из Тамбова...

-- Перестань пороть эту слюнявую чушь, - сквозь зубы процедил Олег сам себе.

И - назло опять-таки самому себе! - погромче запел по-английски из "Чижа и Ко" - про самолёт, ковыляющий во мгле на последнем кры-ле...

...Родник он обнаружил в паре километров от переезда, под на-сыпью. И что интересно - родничок был выложен тонкими гранитными плитками, а сама струя воды "взята" в трубу из выдолбленного куска дерева. Тут же висела на сучке кружка, аккуратно и умело свёрнутая из бересты.

Олег напился и умылся. Что о ручейке заботятся - было ясно. Не-ясно - кто. Он ещё раз осмотрелся вокруг, подражая следопытам из фи-льмов.