Олег Верещагин Воля павших

-- Это наши все, - вздохнул Олег, - и вашим... вашей азбукой я плохо

владею.

-- Тебя тоже Вольгом зовут? - спросил лесовик и, не дожидаясь ответа,

снова указал подбородком на левый край топчана: - Гляди здесь. Может, что и найдёшь.

Олег снова наугад вытащил книжку в переплёте из серой ткани - и улыбнулся. Буквы, от которых он уже отвык, гласили: "Статьи фронтовых газет. 1966-1970 г.г. (64-68 г.г. Беды)." Он отложил эту переплётом вверх, потянул другую.

О.С. Марычев. Нас не нужно жалеть. (Стихи разных лет.)

Вспотевшими руками Олег открыл форзац. "Военно-полевое изда-тельство. 1970 г. (68 г. Беды)." И фотография.

Это были стихи его деда.

-- Я возьму эти, - сипло сказал Олег. Лесовик предложил:

-- Ещё посмотри.

-- Я эти возьму, - упрямо повторил Олег. - Сколько?

Безрукий ветеран внимательно изучал стоявшего перед ним маль-чишку с автоматом поперёк груди. Потом позвал - буркнул:

-- Вольг.

Выскочивший мальчик набросил ему на плечи плащ.Лесовик уткну-лся в книгу и проворчал:

-- Ничего.

...Йерикка успел куда-то пропасть,и Олег побрёл наугад. Ему очень хотелось перелистать книги прямо сейчас,но в толпе это сделать не пре-дставлялось возможным. Вместо этого он высматривал Йерикку.

Надо сказать, это оказалось совсем не трудно. Рыжая голова друга маячила в азартно гомонящей толпе не так уж далеко от места, где Олег обзавёлся книгами. Человек пятьдесят, образовав круг, внимательно и напряжённо, но при этом не переставая вопить, следили за происходя-щим внутри.

Не без труда, прижимая книги локтем, Олег протолкался в круг, к Йерикке. Тот едва оглянулся со словами:

-- А, погоди, погоди... - и тут же завопил: - Куси, эй, куси!!!

Олег только теперь увидел, что так привлекло общее внимание.

В кругу, на небольшой утоптанной площадке, предназначенной очевидно специально для этих случаев, совершенно молча и ужасающе остервенело дрались два горских пса. Вставали на дыбы, вцеплялись зу-бами так,что кровь брызгала на землю, повисали на враге,стараясь зава-лить под себя и всадить клычищи в горло.Мотали друг друга, вскакивали, отлетали,набрасывались, били грудью. И всё это - молча, только с каким -то утробным, жутким хрипом.

Смотреть на это было неприятно.Не страшно, а именно неприятно. Олег отвернулся и начал проталкиваться наружу. За его спиной толпа ещё раз взревела - и слитный гомон распался на отдельные голоса: то радостные, довольные, то досадливые, сердитые.

-- Скрючился Урван, - весело сказал Йерикка, догоняя Олега. - О, книж-

ки купил?.. Зря Ладен его расхваливал. Пияк у Властислава в сто раз лу-чше. Поздравь,Вольг,я тут подзаработал немного. Главное - знать, на ко-го ставить!.. - и уже тоном ниже: - Ты чего такой?

-- Ничего, - Олег посмотрел за его спину. Кто-то обтирал бока замерше-

го на широко расставленных ногах пса-победителя.Молодой парень,стоя на колене, растерянно ворочал запрокинутую голову второго бойца, не-подвижно лежавшего в пыли. Шерсть на обоих слиплась сосульками. - Неужели тебе нравится на это смотреть?! - вырвалось у Олега.

Глаза Йерикки вдруг стали жёсткими, как камешки-гальки в холод-ном ручье.

-- Нравится, - отрезал он. Но потом заговорил иначе, мягче: - Я знаю,

Вольг,что ты сейчас подумал. О дикарях и дикарских забавах. Вот данва-ны, например, собачьи бои запретили. Как, кстати, и охоту, и многое дру-гое. Именно как дикарские забавы. Больше того - даже на содержание домашних животных масса ограничений. Таких, чтобы не причинять им при содержании страданий. Я вот очень хорошо помню, как мне было девять лет, и я видел сходку активистов организации "Защита творений Господа". Много народу, с плакатами, организованные - пикетировали городской совет, требовали запретить продажу мяса в торговой сети, по-тому что убивать животных негуманно, - Йерикка вдруг задрожал и, отве-дя глаза в сторону, продолжил: - А на соседней улице... за углом... мои ровесницы торговали собой... продавали себя хангарским наёмникам из гарнизона и нашим извращенцам, которых вырастили данваны... И нико-му,ни одному гаду с плакатом, не было до этого дела. Коровки на бойнях для них были важнее, чем детские трупы, которые каждое утро вылавли-вали в реке - кто потребовал за ночь слишком много, или нарвался не только на насильника, но и на убийцу. А женщины с окраин продавали старших детей в больницы - на кровь, на органы, для опытов - чтобы ко-рмить младших. Или вообще не могли иметь детей из-за того, что их сте-рилизовали во время облав - "в целях борьбы с перенаселением", тоже из гуманизма... Я был маленький и из обеспеченной семьи, Вольг. Но я всё это знал. Я играл с мальчишками, чьих старших братьев украли пря-мо со двора и замучили... или тоже стерилизовали - прямо в школе, у школьного врача, под местным наркозом, в приказном порядке. И с дев-чонками, которые днём играли в самодельные куклы, а вечером шли продавать себя, чтобы на следующее утро хоть что-то поесть - с ними я играл тоже. И знал,чем они живут и что это за жизнь. А потом шёл домой и смотрел передачи, где рекой лилась ненастоящая человеческая кровь. И передачи эти перемежались спорами, как сделать наше общество ещё гуманней, чем оно есть. Что для этого ещё нужно запретить и разрешить славянам...