Олег Верещагин Воля павших

- Фонд Сороса, - буркнул Олег. Он чувствовал себя глупо. - Ладно. Ты смешал меня с грязью. Но кто же тогда волхвы?

-- Любой наш воин способен на многое в бою, - сказал Йерикка и за-

молк, уставившись куда-то мимо Олега. На фоне неба его профиль ка-зался отчеканенным из воронёной стали, а волосы вспыхивали, как мед-ная проволока. Казалось, он превратился в памятник. - Но волхв - это... - ладони Йерикки сделали жест, словно в них лёг какой-то хрупкий шар. - Это всё. Начало и конец. Свет и тьма. Вопрос и ответ. Жизнь и смерть. Да и нет. Я не видел ни одного волхва. Их и во все-то времена было не-много.А последние, наверное, погибли во время восстания. Понимаешь, Вольг, волхв может НИЧЕГО НЕ ХОТЕТЬ. Есть, пить, спать. Он может сутками лежать на льду или раскалённом песке. Может остановить кровь из любой раны... кроме самых уж страшных. Может не ощущать боли. Проходить сквозь крепостные стены, превращаться в волка или орла, читать мысли врагов на расстоянии. И многое, многое другое. Волх - совершенный воин, лекарь, учёный. Он воплощённая справедливость, которая не осознаёт факта своей воплощённости, не задумывается над своим воплощением, потому что оно - часть сущности. Волхв ближе к богам, чем остальные люди. Говорят, до Беды волхвов было относите-льно немало. И становилось с каждым поколением всё больше. Они боролись с междуусобицами, учили детей, изгоняли болезни. Так было, пока не пришли данваны. И теперь есть только мы... - Йерикка посмот-рел наконец на Олега и печально продолжал: - Да ты ведь, наверное, заметил, что мы, молодые, живём как бы одни? Старики устали. Они смелые, гордые, но... утомлённые и больше ни во что не верящие. Они проиграли свою войну. а наш проигрыш ещё впереди.

-- Проигрыш впереди... - повторил Олег и передёрнул плечами. - Я бы

не смог рассуждать с таким спокойствием о том, что меня наверняка убьют. Понимаю, воплощение, Верья и всё такое... но жить-то всё равно очень хочется.

-- А тебе не хотелось, когда ты приказал Бранке бежать, а сам остался задерживать хангаров с одним револьвером? - напомнил Йерикка. Олег смутился:

-- Ну, это дело такое... Она девчонка. Я и не думал особо.

-- Правильно, потому что кроме жизни есть ещё и честь. Высшая

ценность в мире! Смерти не хотят все. Но смерть - это миг. А жизнь без чести - смерть длиною в жизнь. И негодяям часто жизнь отпущена дол-гая - не как награда, а как мучение! Вечная, свинцовая, непреодолимая мука. Снова и снова вспоминать свою трусость, своё предательство, свою мерзость - вот это настоящий христианский ад на земле... Ладно, берись наконец за меч! Легендарные герои прошлых дней за нас клин-ками работать не станут...

* * *

На протяжении дней, заполненных тренировками, Олег часто ви-дел Бранку - как правило, с Гоймиром. Но она всякий раз махала маль-чишке рукой и улыбалась. Олега уже и это страшно смущало... впрочем, горские девчонки сердечно относились не только к "своим" парням. У них находились хорошие слова и внимание для любого - да и удивитель но оказалось бы, случись здесь, на краю земли, в немногочисленном, обескровленном племени иные отношения между людьми.

Гоймир относился к этому совершенно спокойно, хотя частенько отпускал в адрес Олега грубоватые шуточки - но именно шуточки. На близкое общение с какой-либо девушкой у Олега просто не оставалось времени...

...Олег жарил сам себе оладьи на кухне. Настроение у него было отличное, и, пока оладьи, шкворча, подрумянивались, он напевал:

-- Ничего, что песня эта так беспечна!

Горяча была б любовь и вечна...

Ничего, кроме этого куска, он не помнил, поэтому повторял его снова и снова. Олег как раз снял последнюю оладью и полез за мёдом и маслом, когда в кухню вломился Гостимир:

-- Ты... чего тут?.. - почему-то косноязычно спросил он, что было для

певца отнюдь не характерно.

-- Оладьи жарю, - невозмутимо пояснил Олег. - Буш?

-- Зачем оладьи?! - выпучил глаза Гостимир. - Тебе что, ум застило

туманом Мораниным?! Подхватывайся, коней седлают! Приспело!

Вот оно. С треском захлопнув дверцы шкафа, Олег помчался на-верх, в свою комнату. Его трясло от нетерпения. Гостимир мчался по пятам, комментируя ситуацию:

-- А мы тебя спохватились... глядь - нету... ну, двое потекли в школу...

а Гоймир-то и скажи - да он, станется, в корчме... я и сюда... ты собирай там всё, как есть...

Снаряжение было давным-давно готово. Олег перепоясался по-верх спешно накинутой местной рубашки поясом с мечом и камасом, за-крепил на локте щит. Привычный местным топор он так и не научился ис-пользовать, зато сунул в кобуру наган, а через оба плеча перекинул ры-жие трёхмагазинные подсумки из вытертой свиной кожи. Седьмой мага-зин вставил в ЭмПи, передёрнул затвор и поставил его в предохрани-тельный вырез. Забросил оружие на правый бок, под руку.