Константин Дроздов - Я танцую смерть

Когда полчаса спустя Вадим достиг сруба Фрименов, сумерки превратились в ночь. На пороге Ракитина встретил Ян. Он рассказал, что утром Каспер уехал вместе с Джамой в город и до сих пор не вернулся.

— Может, они в баре Олафа задержались? Там кто-то день рождения сегодня празднует, — предположил Ян.

— Да, наверное, так и есть, но меня беспокоит молчащий коммуникатор Джамы, — развернулся к вездеходу Вадим.

— Давайте я с вами отправлюсь, господин Ракитин, — догнал его Ян, застегивая на ходу ремень с кобурой новенького импульсатора. — Со мной вам легче будет их найти — я городок и его окрестности знаю как свои пять пальцев.

— Заскакивай.

Через час езды по петляющей среди рощ и валунов дороге Ракитин и Фримен наконец достигли городской черты. Вадим сразу приметил на обочине вездеход с «Вархахта». Затормозив рядом, он быстро осмотрел его, но ничего подозрительного не обнаружил. Снова заскочив в кабину, он погнал машину дальше, в сторону центральной площади.

Площадь представляла собой мощеный пятачок, зажатый со всех сторон домишками местных жителей, которые со временем из жилых помещений превратились в торговые и меняльные лавки. Сейчас все они были заперты. Светлым пятном одинокого фонаря у широкого крыльца выделялся только кабак Олафа Хансена. Громкая музыка и скопление разнообразных средств передвижения у входа говорили, что веселье внутри в полном разгаре. Припарковавшись, Вадим поручил Яну дойти до гостиницы Гуса Нортона — старого приятеля Фримена-старшего, к которому он частенько захаживал поболтать и пропустить стаканчик-другой сухого вина. Сам Ракитин направился в шумный трактир.

В помещении кабака яблоку некуда было упасть. Все мешалось в безумный коктейль льющейся рекой выпивки, музыки, пьяных тостов и хриплых споров. Сизый дым плотной завесой висел под потолком с мутными лампами. Вадим протиснулся к стойке бара. Олаф, лично разливающий виски и водку, сразу же узнал Ракитина и кивнул, не отрываясь от работы.

— Привет, Олаф. У тебя сегодня аншлаг.

— Да, Вадим! Что есть, то есть! Тебе что налить?

— Я Джаму и Каспера Фримена ищу. Ты видел их?

— Нет, их я сегодня не видел! — перекрикивая шум и продолжая разливать по рюмкам алкоголь, ответил Олаф.

Вадим развернулся к залу и оказался лицом к лицу с пьяным верзилой в мокрой от пота футболке.

— Как дела, приятель? Я — Ретт Клейтон, — с трудом ворочая языком, произнес верзила. — Выпей за мое здоровье. Авось новый глаз вырастет.

Вадим попытался молча обойти пьянчугу и столкнулся с хмурым широкоплечим парнем в джинсовой куртке. Скользнув трезвым взглядом раскосых азиатских глаз по Вадиму и Клейтону, парень пробормотал что-то вроде извинений и заторопился к выходу.

— Ишь ты! — пьяно посмотрел вслед азиату Клейтон. — Замерз совсем. Он бы шубу еще надел. И вообще, кто это?! Это ж мой день рождения, а я его первый раз вижу. Олаф, что у тебя здесь за проходной двор?

Вадим снова окинул взглядом зал, а затем вновь подозвал Хансена:

— Слушай, Олаф. Сегодня, я смотрю, много незнакомых лиц. Это гости из соседнего города или кто-то новый приземлился в долину?

— Многие прибыли к Клейтону на челноке Пинто из Верны. Он же в основном там свои делишки обделывает. Но я их знаю. Вот только тот громила за дальним столиком мне незнаком. Давно тянет одну кружку пива. С ним, кстати, весь вечер узкоглазый субъект ошивался, который только что мимо вас на выход протиснулся. Его тоже не знаю. Откуда они появились? Может, кто из местных за компанию притащил?

Вадим ощутил прилив тревоги и машинально погладил пальцами рукоятку «корсара» на бедре.

— А какой график у Пинто? — снова обратился к Хансену Вадим, скользя взглядом по аккуратно бритому загривку и куртке полувоенного образца человека, на которого указал Олаф.

— Он обычно стартует в полдень, а возвращается в два. Если пассажиры попросят, то задержится в Верне подольше.

— А у тебя есть второй выход из кабака, Олаф?

— Проходи через кухню, — спокойно и без тени удивления ответил Хансен.

Пройдя мимо Клейтона, уткнувшегося лбом в стойку бара, Вадим проскользнул на кухню, а затем распахнул дверь на улицу и сделал шаг наружу.

В темноте слева и справа мерзко защелкали предупредительные сигналы готовых к стрельбе «хищников». О том, чтобы попытаться оказать сопротивление, не могло быть и речи. В свете мутной лампочки над входом Вадим был как на ладони, а противники находились в тени. К тому же ситуацию усугубляло отсутствие у Ракитина левого глаза. Вадим ощутил неприятный холодок в груди.