Андрей Ливадный - Точка разлома

Проклятье! От скопившейся, не нашедшей выхода ярости, внутреннего смятения он врезал кулаком в стену, поранив костяшки пальцев и оставив глубокую вмятину в плетении металлокустарников.

Отчужденное пространство Пустоши…

Макс не понимал причины вспыхнувшей злобы.

В его душе шла непримиримая борьба. Чувства и мысли, терзавшие его, как будто принадлежали двум совершенно разным людям. Он с тоской вспоминал тот период жизни, когда окружающий мир казался простым и понятным. Друзей у него никогда не было, даже к Антрациту, вольному мнемотехнику, с которым сошелся ближе всего, Макс никогда не испытывал по-настоящему дружеских чувств.

«Иллюзии.

Хантер прав. Я сколько мог, столько и цеплялся за призрачную надежду. Но ловушка отчужденных пространств давно захлопнулась».

Тяжелый взгляд Максима неосознанно остановился на бутылке с водой.

Сны. Тревожные, горькие, они разбудили в нем остатки человечности, сделав жизнь совершенно невыносимой.

Нет, командор. Я пойду своим путем. Ты предрекаешь войну с силами Внешнего Мира? Пусть приходят. Мы их встретим.

Еще есть время. Безумная надежда, возродившаяся со внезапным появлением Гонты, не давала покоя. Данные совпадали, тот мог изворачиваться и лгать сколько угодно, но Макс уже пришел к определенному мнению. Сталкер, которого привел Монгол, был одним из немногих, кто пережил не только саму Катастрофу пятьдесят первого года, но и ее последствия. Он нашел способ избавиться от имплантов, вычистить свой организм, вернуться во Внешний Мир. Думая об этом, Макс почему-то не задавался вопросом: а что он станет делать там, за границами Барьеров, если вдруг сумеет отыскать Светлый Тоннель и пройти по нему?

Сев, он активировал мью-фон, настроившись на местную, локальную сталкерскую сеть.

– Шелест. Зайди ко мне.

Исследователь Ордена выглядел не лучшим образом. Несмотря на оказанную помощь, ожоги на лице и руках Шелеста вздулись багровыми волдырями, его лихорадило.

– Чего звал? – Он тяжело уселся в кресло, едва шевеля распухшими губами.

– Дело есть. – Макс задействовал импланты, оценивая состояние сталкера. Скорги Шелеста вели себя странно. Они как будто не спешили оказывать помощь травмированному организму. Возможно, их программы были нарушены под воздействием излучений, пронизывающих тоннели техноса.

– Сиди смирно. Я тебя немного подлатаю.

– Ты же не бионик.

– Откуда тебе знать? – оскалился Макс, начиная мысленное воздействие на главный метаболический имплант Шелеста.

Почти час он в напряженной тишине восстанавливал исходную конфигурацию колонии наномашин, которая действительно оказалась повреждена. Похоже, что в тоннелях техноса полно искажений, вызванных напряженностью поля аномальной энергии, возрастающей с глубиной проникновения.

Шелест находился на грани потери сознания, когда Макс завершил мнемотехническую операцию.

– Отдышись немного. Сейчас полегчает. Похоже, ты прошел сквозь искажение.

– Там их полно… – слабо отозвался сталкер.

– В следующий раз думай куда лезешь. – Макс уселся напротив. – А дело у меня такое: ты вчера упомянул, что работал с наномашинами в бункерах Академгородка.

– Да. До Катастрофы.

– Это хорошо. Мне нужна информация. Ты что-нибудь слышал о Светлом Тоннеле?

– Слышал, конечно. – Шелест поморщился от боли. – Макс, это очередная легенда.

– Я хочу его отыскать. Есть вероятность, что тоннель действительно существует.

Шелест задумался.

– У тебя появились какие-то конкретные сведения?

– Пока нет. Только догадки. Но в ближайшие сутки я получу им подтверждение от человека, который однажды побывал там.

– А от меня в таком случае что нужно?

Макс прошелся по комнате.

– Ты работал в Академгородке. Скажи, до Катастрофы существовало что-то похожее на Светлый Тоннель?

– В смысле?

– Ну, сектор бункеров, схожий по названию, или что-то в этом роде?

Шелест наморщил лоб.

– Не припомню. Бункерная зона являлась секретным объектом. Даже работая в определенном секторе, большинство из нас не поддерживало контактов с другими научными группами.

– А как же интеграция? Совместные разработки?

– Все решал уровень доступа. Конечно, взаимодействие, координация крупных проектов – все это существовало на практике. Но я имел доступ только к своей лаборатории. Свободно разгуливать по подземному городу не разрешалось. Подобных мне специалистов насчитывалось тысячи. Каждый отвечал за определенное исследование. Мы встречались на конференциях, но могли и не подозревать, что работаем бок о бок.