Андрей Ливадный - Точка разлома

Но не вышло ведь? Не вышло?!

Горькая гримаса исказила его черты. «Я выжил. Научился ценить вкус глотка чистой воды. Я знаю цену каждому своему вдоху. Меня раздавили, но я встал. Куда я хотел уйти? Во Внешний Мир, где самый ужасающий из бестселлеров – лишь бледная тень по сравнению с одним прожитым тут днем?»

Он еще раз обвел взглядом уютную комнату.

Дверь в прошлое закрылась. Он понял, что предел его стремлений уже давно не ограничивается мягким диваном, банкой пива и страшненькой сказкой на ночь.

Ступени уводили вверх.

Несколько сумеречных лестничных маршей, каждый шаг – в такт глухим, неровным ударам сердца, пока стены внезапно не начали изламываться трещинами, серый свет ударил косыми столбами сквозь проломы, и Максим, поднявшись по искаженным пульсацией ступеням, внезапно вышел на уровень верхнего из уцелевших этажей.

Огрызки оплавленных стен разбегались в стороны, замыкая в своеобразный периметр жуткий, тщательно ухоженный садик из сросшихся с арматурой металлорастений.

Сердце Макса билось все чаще и глуше.

Седые облака текли по кругу, омывая фрагменты стен.

Небеса искажались, опускаясь так низко, что до них легко было дотянуться рукой.

Никого…

Он в смятении осмотрелся.

Все в точности повторяло видение из его снов: в углублении просевшего перекрытия ртутно поблескивал металлический прудик, в стороне, чуть правее, пузырились лужицы фрича, на небольшой полянке в окружении «Титановых Лоз», растрепанной «путанки», «Адского шиповника» и еще нескольких неизвестных Максу металлорастений стоял стол, на нем в хрупкой, тонкой, высокой фарфоровой вазе серебрились веточки с созревшими н-капсулами, рядом лежали две плазменные гранаты, раскрытая на середине книга, пустая чашка…

Он замер.

В душе Максима царило смятение.

Он внезапно понял – это она вывела его из гиблых подземелий, указывая путь, заставляя вставать и идти, когда уже не оставалось сил…

Она изгибалась над его головой атакующими плетями металлических лиан, она закрыла его от удара микропульсации в момент, когда рушился комплекс «Стража».

Она любила его, горько, отчаянно, беззаветно, с того рокового момента, как их души случайно соприкоснулись в едином информационном поле техноса…

Но что я скажу ей?

Что потерял друзей, пережил очередное предательство, не смог, не успел дотянуться до единственной адекватной установки «Стража», которая и была Светлым Тоннелем? Что нам никогда не покинуть отчужденных пространств и последняя мечта рухнула?

– Макс…

Он вздрогнул, медленно повернулся.

Яна стояла в двух шагах от него.

Ветер трепал ее легкое платье, ерошил волосы, по лицу скользили едва уловимые металлизированные пятнышки.

– Макс. – Она первой шагнула к нему, коснулась его лица дрожащими пальцами. – Я хочу уйти отсюда.

– Зачем? Чтобы погибнуть? Убивать других? – глухо и напряженно спросил он. – Искать несуществующий смысл в этом хаосе механической эволюции?

– Нет. Это наш мир, – тихо произнесла Яна. – И в нем больше смысла, чем ты думаешь. Холм – клетка. А я хочу жить. Жить… как ты.

Ее пальцы коснулись застывших, изуродовавших лицо Максима металлических стяжек, и те вдруг размягчились, превращаясь в пятна, затем как будто впитались в кожу, разглаживая, восстанавливая его черты, возвращая способность к мимике.

Глаза Яны лучились счастьем.

Обыкновенным человеческим счастьем, оттого, что он тут, рядом, живой, напряженный, растерянный, прошедший через ад. Макс из ее отчаянных снов, единственный, кто поверил в ее существование и очертя голову, бросив все, пошел на свет ускользающей, безнадежной и практически нереальной надежды.

Их взгляды встретились, пальцы сплелись.

Низкие облака скользили по кругу, темнея, пытаясь замкнуть в непроницаемый кокон две человеческие фигуры, аномалия Зыбучего Холма змеилась искажениями, как будто кто-то в недрах таинственного Узла с удивлением и страхом осознал в этот миг: есть нечто, не поддающееся оцифровке, – последний рубеж обороны человеческих душ, чувство, неподвластное логике, не имеющее аналогов в мире машин.

Чувство, определяющее, что ты все еще человек.

Неизвестная точка пространства…

Я прошел… Прошел… Прошел…

Спасительная мысль билась в рассудке Тима, не позволяя ему отчаяться. Свет погас, ослепительное искажение, пронесшееся по теснине подземного уровня, исчезло, он упал, затем вскочил, побежал, двигаясь наугад, спотыкаясь, падая и снова вставая.