Сергей Тармашев - Древний. Война

Он попробовал пошевелить правой рукой. Тот же эффект. Тело уже не чувствовало боли, правая половина туловища была скована жутким холодом. Сознание подернулось легким туманом, медленно, но неумолимо накатывалась слабость. Симбионты срочно мобилизовывали все ресурсы организма ради спасения человека. Тринадцатый тряхнул головой, разгоняя туман. Сейчас не время.

— Вылезай, недоделанный всадник без головы, или я разрежу эту дрянь прямо на тебе, — устало сказал он. — Не жалуйся потом, если порежешься.

Он лениво ткнул рукоятью ножа в брюхо неподвижно лежащей рептилии.

— Ты же не думаешь, что я поверю в твою смерть, — Тринадцатый попытался встать на ноги. — Твои солдаты, сопровождая меня по коридору, топали так, что стены тряслись. Кто же строит себе корабль, дрожащий от собственных шагов? Для того чтобы пройти в люк, им приходится пригибать голову. Кто же делает люки не по росту? Твои ученые двигались неуклюже, а когда переволновались, даже не попадали в кнопки. Им непривычны боевые доспехи, они больше привыкли к научному оборудованию. Поэтому и не смогли справиться с нами. Да ты и сам плоховат для бойца, ты ведь привык командовать, а не драться. Дальше продолжать?

Ему так и не удалось встать, и он просто подполз поближе к брюху.

— Так что вылезай из скафандра, или я вытащу тебя оттуда сам, — он с силой вогнал клинок в основание лапы.

Туша динозавра зашевелилась, и на ней появились расходящиеся швы. Спустя секунду скафандр открылся, и на свет показалась бледно-зеленая, почти белесая, четверолапая тварь, отдаленно напоминающая не то тритона, не то хамелеона. Длинное, почти трехметровое, хрупкое хвостатое туловище заканчивалось относительно короткой шеей, которую венчала нелепая голова с выпученными глазами.

— Ты все равно ничего не изменишь, Низший! — тварь забегала глазами по сторонам. — Твой вид обречен. Скоро здесь будут воины, и ты умрешь.

Вузэй попытался метнуться в сторону, но Тринадцатый, ожидая чего-то подобного, схватил его рукой за шею за мгновение до побега. Длинное тело рванулось и повисло, стиснутое железной хваткой человека.

— Не торопись, мой глистоподобный друг, — Тринадцатый, опираясь на здоровую ногу и на зажатого в кулаке лидера Вузэй, на четвереньках пополз в дальний угол помещения. — Свяжись со своими и вежливо попроси их не входить сюда. Иначе я просто сожму руку и оторву тебе твою мягкотелую голову. А потом взорву вон ту штуку, — он указал на висящее над лабораторным столом устройство. — Мне пришлось вживить себе под кожу чип управления, мина взорвется либо по моему желанию, либо в момент моей смерти. Здесь всего две мегатонны, но так уж вышло. Мы собрали ее из того, что было в нашем распоряжении, ты уж извини за столь неэлегантное оформление, но экранирующий контейнер был только один.

Он замолчал и перевел дыхание. Вузэй пищал от боли всякий раз, когда человек на него опирался, и Тринадцатый, воспользовавшись коротким отдыхом, потряс зажатым в кулаке Величайшим.

— Тебе никто не говорил, что твой писк раздражает? Ты не мог бы пищать пореже?

— Низший, ты не даешь мне дышать и причиняешь боль! — прохрипел Вузэй.

— И не говори! — Тринадцатый сокрушенно покачал головой, — у меня это извечная проблема. — Он чуть ослабил хватку на горле. — Ну, как? Стало больше комфорта?

Он продолжил ползти, сжимая в руке Чужого. Где-то здесь должен быть Чебурашка. Тринадцатый снова потянулся сознанием к мышонку, но тот не отвечал, лишь слабый, почти призрачный образ боли шел откуда-то из этого угла. Алекс изо всех сил старался пробить накатывающую на сознание пелену тумана и полз дальше, всматриваясь в обожженный пол.

— Мне больно, человек! — вновь прохрипел Вузэй. — Чего ты хочешь?

— Заткнись, — посоветовал ему Тринадцатый. — Я ищу друга. И для тебя будет лучше, если я его найду. Потом и поговорим. Если доживешь, величайший из головастиков.

— Алекс! Алекс! Ты меня слышишь! Прием! — вдруг затрещал помехами эфир, и качество связи сразу же наладилось.

— Как любезно с твоей стороны перестать блокировать связь! — Тринадцатый вновь остановился для отдыха.

Двигаться становилось все труднее. Правая часть тела словно превратилась в ледяную глыбу, мозг сверлила монотонная боль, на глаза то и дело накатывал туман. Если б не повышенный радиационный фон, он давно был бы, в лучшем случае, без сознания. Одной только тепловой энергии тела при таких повреждениях симбионтам не хватало.