Дж. Монтгомери - Байки из дворца Джаббы Хатта-18 - Такой вот замечательный барв (История Бобы Фетто)

Я перешагнула через этого малыша-са^лакка. Он закопался в песке, спрятав щупальца. Он схватил меня за лодыжки и втащил в яму сквозь слой песка в метр толщиной.

Песок обрушился вместе со мной, завалил меня. Я лежу на дне, удерживаемая на удивление сильными щупальцами, повсюду сухой песок, и смотрю на ночное небо. Кислота, вырабатываемая сарлакком, очень слабая; песок, упавший вместе со мной, впитал ее. Но одежда моя почти растворилась, и если я выберусь отсюда, то очень скоро буду представлять собой нелепое зрелище: обнаженная шестидесятилетняя женщина-дже-дай, спешащая к своему кораблю.

Даже разбавленная, кислота все равно очень жжет.

Сарлакка я не виню, он делает то, что велит ему его природа. Он не очень умный и достаточно молодой, всего метров пять шириной. В глубину, наверное, столько же, хотя, трудно сказать, на какой я лежу, глядя в ночное небо сквозь его пасть.

Скорее всего, я вторая или третья его разумная жертва. Еще одна его добыча висит сейчас рядом со мной — чой по имени Сусейо. Когда я упала в сарлакка, он был уже почти полностью переварен. Я чувствую его мысли, кажется, он телепат. Он совсем еще маленький чой, почти что ребенок, и очень сердитый, мне его тоже жалко.

Когда наступило утро, здесь стало светло. Мой шанс выбраться, мой единственный шанс — лазерный меч. Падая, я потеряла его, а очнувшись в темноте, не смогла понять, где он, внизу или на поверхности. Но он внизу, лежал в кислоте, в нескольких метрах — от меня. Я повернулась посмотреть на него. Он скользнул через всю яму в мою ладонь. Я активировала его; светящийся клинок рассек щупальца, держащие меня за руку. Сарлакк пронзительно вскрикнул и ослабил хватку. Я освободила руку, и обрезала остальные щупальца, которые еще держали меня, пока не освободилась вся. Перекатилась со спины на корточки, а потом…

Пять метров вверх — много даже для молодого джедая. Призвав Великую силу, я прыгнула.

Щупальце схатило меня на середине прыжка. Стащив вниз, сарлакк сломал мне ногу и пару ребер. И меч опять выпал, на этот раз куда-то в глубь туннеля. Не знаю уж, что с ним сделал сарлакк, но больше я меч не видела. Но меня не оставляет желание найти его.

Весь день сарлакк был обеспокоен, щупальца его бессмысленно дергались и дрожали.

Я хотела сказать, что мне действительно жаль, как все вышло, я не хотела причинять ему боль и этого можно было избежать.

Чой, висящий на стене передо мной, поднял голову. Если тебе непременно нужно с кем-нибудь говорить, сказал он, так говори с тем, кто, по крайней мере, может слушать тебя.

У медленной смерти есть одно преимущество — она дает время собраться с мыслями. Я блокировала боль, а через несколько дней, скажу честно, заскучала.

Сусейо, позвала я. Почему бы нам не убить время, рассказывая друг другу истории?

Пот собирался под доспехами, смешивался с кислотой. Калейдоскоп огней танцевал перед глазами, на мгновение он решил, что его сейчас стошнит прямо в шлем. Старуха-храмовница была настоящей. Чужие мысли еще раздавались эхом в его голове, смешивались с мыслями кореллианско-го игрока, яркими короткими вспышками прочих мыслей, воспоминаний, желаний и снов мужчин и женшин, мертвых годы, столетия и эпохи. Они все умерли. Все, без исключения, утонув в кислоте.

Женщину-джедая мне жаль, произнес Сусейо. Она была добра ко мне.

Очевидно, Сусейо поддерживал с тварью некий контакт; раньше, когда чой был счастлив, сар-лакк дрожал. Боба Фетт принял решение и щедро зачерпнул из котла, в котором закипал гнев.

— Тогда нечего было жрать ее, ублюдок, — огрызнулся он.

Щупальца, сжимающие его, конвульсивно дернулись. Это не я, буркнул Сусейо, се сожрал сарлакк.

Ну почему стена за его спиной такая податливая и мягкая?

— И за четыре тысячи лет ты не смог остановить сарлакка? Ты даже попытки не сделал спасти женщину или кого-то другого? Что, не знаешь о благодарности, ты, жалкое подобие разумного существа? Ты попал сюда ребенком. Всем, что ты знаешь, всем, что у тебя есть, ты обязан тем, кого позволил сожрать…

Щупальца сжались, вдавили его в упругую стену.

— Что, обиделся? Ты мог помочь той женщине, она бы вернулась за тобой. Вместо этого ты провел четыре тысячи лет, забавляясь с философией, обесчестив тех, кто учил тебя, и ни разу не подумал о том, что у тебя есть выбор, а почему? — яростно выкрикнул Боба Фетт; щупальца били его спиной об стену, душили, пытались расплющить, но слепая ненависть монстра и сравниться не могла с бешенством, которое охотник неторопливо и методично копил всю свою жизнь. — Потому что ты — пустой, никчемный дурак, которому не хватает ни смелости, ни воображения…