Ян Миклашевский - Куклы

Не прогадал. Гаврилов достаточно быстро набрался и стал куда более разговорчивым, нежели в своей трезвой ипостаси. Много лишнего выболтать он не успел, но и услышанного Артёму хватило, чтобы окончательно запутаться, при этом сделав для себя несколько немаловажных выводов.

- Ты п-пойми, - вещал Гаврилов, уставившись мутным взором на что-то за спиной Якушева, - мы в жопе. По всем статьям. Д-декабристов так не ссылали, как нас сюда засунули. В-вот ты свою з-задачу знаешь? Я свою нет. Ах да, п-п-поддерживать тут порядок и дисциплину. Это задача, да? Да с ней любой из наших вояк справится. Мы с тобой эти, как их... о, кинологи. А чё, у нас тут тоже собаки бродят. Так о чём я... а, да - оба смотрим кино. Ты в дежурке - с системы наблюдения, я же с командованием - селекторы. А на хрена? Ты много за этот месяц высмотрел? Я не больше, поверь. Где все эти ужасы Зоны, от которых новобранцы на Кордонах только что в штаны не ложат? Точно - мы же усраться какие ценные специалисты, нас берегут. Вот только чем мы настолько ценны?

- А может, отдел...

- Да какой отдел. Чего "отдел"? Мы же вообще непонятно кто. Да, нас курирует ФСБ, но точно знаю, что мы к ним не относимся. Вернее, вы к ним не относитесь, но это не важно. Типа, Институт...

На следующее утро выяснилось, что операция по спаиванию командования имела лишь временный успех, да и то исключительно в процессе мероприятия: Гаврилов упорно делал вид, будто бы вчера ничего такого-эдакого не было. Знакомство, может, и укрепилось, а вот с офицерским взаимопониманием подвижек явно не наблюдалось. Но Артёму это было уже не важно - сослуживец разбудил в нём желание порыться в истории Института поглубже.

История этого учреждения читалась как хороший фантастический роман. Герои-исследователи, в сопровождении мастеров искусства войны, подобно персонажам мифов и блокбастеров, сражались с Аномальными Территориями, возвращаясь оттуда только что не на щите, с богатым уловом, при том. Фауна этого места воспринималась хтоническими чудовищами, а артефакты, вкупе с некоторыми интересными штуками производства военпрома некогда великой державы, по своей ценности уделывали сундуки с золотом былых времён на раз. Необычные, имеющие спорное происхождение в плане принадлежности этому миру штуки, да ещё и антиквариат, наследие великой в прошлом державы, в рабочем, что немаловажно, состоянии - просто сказка не только для учёной братии, но и для искателей приключений на свою задницу, ведомых жаждой лёгкой наживы. И об этих кадрах тоже говорилось, поскольку порой, благодаря своему участию в номинации на премию Дарвина, им удавалось невольно сделать вклад в копилку знаний человечества. Зачастую посмертно, впрочем. Основная масса этих жаждущих, по словам ветеранов, скорее экспериментировала в разнообразных способах переправки себя в мир иной, начиная с банальнейших отравлений неизвестного происхождения и сомнительного состава продукцией, имеющей отношение к спиртовой промышленности, заканчивая преобразованиями своей физической ипостаси в различных аномалиях. Даже если учесть, что некоторым удавалось войти в историю, и о них даже порой упоминалось в предоставленной литературе, то делалось это так себе, походя и вскользь. Упомянуть вроде надо, но так, чтобы желания у народа к сталкерёжке не особенно появлялось. Хотя смысла в этом было немного, поскольку иллюстрации и фотографии заставляли замирать дыхание, пробуждая желание немедленно сорваться с места и отправиться путешествовать тропами героев прошлых дней. Ну или тропами тех, кто хотел стать героями.

Но в реальности всё было куда как прозаичнее: обрыдлые уже мониторы, на которых отображался двор, периметр части, а также несколько комнат и коридоров внутри комплекса зданий. Изредка кто-то куда-то уезжал, кто-то приезжал, да вояки в свободное от нарядов время гоняли во дворе мяч. Артём ощущал себя лишним в этом месте, хоть и понимал, что по большому-то счёту напросился он сюда сам и если уж кого и винить, то только себя самого.

Незаметно появилось какое-то подобие уклада. Комиссий и высоких чинов не наезжало, показаний к тому не было, жизнь текла неспешным чередом. Поклав на все инструкции, Якушев притащил на пост пепельницу. К его удивлению, Гаврилов возражений не высказал. Может, понимал, что с поста Артёму лучше отлучаться как можно реже, но духу на устранение возникшей проблемы в приказном порядке не хватало, а может, потому, что ему на это вообще было пофиг, и никакой проблемы, на его взгляд, не было вовсе. Порой после дневных дежурств Якушев выбирался на крышу, откуда любовался закатами в компании алюминиевой кружки с горячим чаем и неизменной сигаретой, затем шёл в свою комнату, где наливал себе стопку коньяку, выражая этим протест псевдовоенной рутине, и заваливался в кровать, погружаясь в литературные описания минувших дней этих мест. Мысли о том, чтобы с кем-то пообщаться, больше не приходили. Страхи перед возможными опасностями замылились, уступив место военно-философским постулатам о солдатском сне и идущей службе. На мозг никто не капает, пялься только в мониторы, вот и все дела.