Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы

Примарх Имперских Кулаков развернулся к Хормейстеру:

– Больше ничего нет? Вы уверены, что это всё послание целиком?

– Если Абир Ибн Хальдун говорит, что больше ничего нет, значит больше ничего нет, – заявил Хормейстер. – Крипэтстезики процедят Последки в поисках любого остаточного смысла или скрытых подтекстов, но Ибн Хальдун – один из наших самых лучших.

Рогал Дорн тут же набросился на него:

– Один из ваших лучших? Почему для приёма такого критического сообщения вы не задействовали своего самого лучшего телепата?

Хормейстер и Сарашина обменялись взглядами, и Ибн Хальдун ощутил их напряжённость, когда в их воображении возник образ астропата, который уже давно как покинул Шепчущую Башню, чтобы вознестись к горделивым высотам должности телепата, приписанного к знатному дому Навис Нобилитэ.

– Наш лучший пока ещё не среди нас, – ответил Хормейстер.

– Я приказал вам использовать всё и вся, чтобы поставлять мне надёжные сведения с рубежей, – сказал Дорн, кладя руку на навершие своего массивного меча, сделанное из оникса и золота. – Кто нибудь из вас вообще понимает, что стоит на кону? Я вынужден вести войну вслепую, мне приходится сражаться с врагом, которого я не могу оценить, и я преуспею в этом, только если буду знать, что происходит по дороге к Исствану, с абсолютной точностью. Чтобы спасти Империум, мне нужно, чтобы вы задействовали только самых лучших своих операторов. Достоверность – вот единственное, что имеет значение, понимаете?

– Мы очень хорошо это понимаем, лорд Дорн, – сказал Хормейстер после секундной заминки.

– Пока мы здесь разговариваем, наш лучший сотрудник находится на обратной дороге к нам, – добавила Сарашина, – но он будет не в том состоянии, чтобы нам помочь. Пока что.

– Почему нет? – потребовал от неё Рогал Дорн.

Сарашина вздохнула:

– Потому что его разум придётся восстанавливать заново.

Путники поднимались окаменелыми лесами Уттаракханда и бесплодными радиоактивными пустырями Уттар-Прадеша. Затем – через долину Брахмапутры, приближаясь к "крыше мира" [9] Здесь: Гималаи с каждым проходившим днём. На равнины Тераи-Дуара, ныне занятые корабельщиками Механикум под наземные доки своих ремонтных верфей. Миновав эти железные соборы, озаряемые светом карбидных ламп, они поднялись ещё выше, в разреженную атмосферу Бхабхара, где земли были изрезаны параллельными каналами, которыми талые воды с высочайших пиков когда-то достигали низлежащих равнин.

В своё время здесь произрастали огромные массивы буйных джунглей, но это было ещё до того, как войны древности уничтожили почти всё живое на поверхности планеты. Океаны выкипели, континенты выгорели, и в этих конфликтах было утрачено столь многое из того, что делало эти места такими особенными... Но мир выстоял. В этом конкретном лесу когда-то преобладала шорея [10] Шорея, также сал, саловое дерево. В индуистских традициях сал считается излюбленным деревом Вишну. В буддистских традициях утверждается, что Будда Шакьямуни был рождён под саловым деревом (иногда также – под деревом ашока). – любимое дерево древнего бога давно исчезнувшего царства, которое господствовало в своё время над окрестными землями.

Один из немногих дошедших до современности мифов этой империи гласил, что её величайшая царица произвела на свет смертное божество в деревне страны Шакьев [11] Согласно одной из легенд, мать Будды Шакьямуни, царица Маха Майя, жена Шуддходаны, была принцессой из царства колиев. Когда ей пришло время рожать, она направилась в дом своих родителей, следуя древней традиции шакьев. Однако она родила по дороге, в роще около селения Лумбини страны Шакьев. , сжимая в руках ветки шореи. От этого бога пошла новая религия, но к настоящему времени от его учений ничего не осталось, и не сохранилось сказаний, которые могли бы поведать о том, было ли это божество гневливым или же милосердным.

Путники не знали ничего об истории этой религии, поскольку сейчас Бхабхар был унылым захолустьем, чьи ландшафты заполняли палаточные городки для рабочих, раскинувшиеся от горизонта и до горизонта. В мегаполисах из брезента и сборных пластиловых блоков ни на миг не стихала активность. Здесь сосредоточились миллионы искусных мастеровых, чернорабочих и гигантских мигу [12] Мигу, миге, миго (англ. мigou) – тибетский эквивалент "снежного человека", легендарное обезьяноподобное существо, якобы обитающее в высокогорных районах этого региона; также – вымышленная раса пришельцев в творчестве Г. Лавкрафта. – примитивные плоть и мышцы, приводящие в движение машину строительных работ, которые в настоящее время охватили самые дальние горные пределы.