Виталий Романов: Вариант «Зомби»

— О чем ты, Марат? — не понял Дима.

— Мужик я или нет?! — возмутился Доценко. — Люблю светленьких! И не собираюсь отказываться от своих привычек только потому, что хлебнул какого-то газа на острове. Так что, думаю, скоро мутантов будет не четверо. Гораздо больше. Увидите чертенка, бесенка или еще кого — вспоминайте обо мне.

— А ты, Слава? — в отчаянии всплеснул руками Дима Клоков.

— Я — дома, — философски отозвался бывший священник. — Перед нами сотни дорог. Любая годится.

— А вдруг мы опасны для общества? — не унимался рыжеволосый парень. — Может, нам нельзя вот так, свободно, разгуливать по стране?

— Хочешь — сдайся властям, — хмыкнул Марат. — Но попозже, когда мы все исчезнем отсюда. Только, боюсь, тебя упрячут в психушку. Ну прикинь, ты придешь и скажешь: «Ребята, я мутант!» Они покрутят пальцем у виска. В самом благоприятном случае спросят: «Чем докажешь?».

— Ну, — задумался Клоков. — Я… меня на корабле укачивать перестало. Да! Факт! Надо подумать… Может, еще чего?

— Знаешь, Димон, — Марат понимающе улыбнулся. — Ты лучше перестань голову этой хренью забивать. Уж если неймется — напиши книгу фантастическую. Роман. Расскажи, как все было. Может, найдется добрый человек, и ее опубликуют?

— А я точно опасен для общества, — вдруг подал голос Лишнев, долго молчавший. — Да! Я опасен для общества! Для той его части, что заперла нас в лагере. Что издевалась над Любой и Зинаидой. Что гоняла нас по сопкам. Я возвращаюсь, парни!

— Что-о-о?! — в один голос воскликнули Клоков и Доценко.

— Прости, святой отец, — Лишнев подошел к Фокину, ссутулился, так, что бывший священник и бывший спецназовец стали чуть ли не одного роста. — Ты вчера хорошую историю рассказал. «Я перенес и поставил, а ты до сих пор несешь». Я запомнил. Да только не научился так жить. Не могу я забыть, как Любаня на колючке висела. Глаза ее не забыть: «Отомсти!» Должок за мной…

— Костя, — мягко ответил священник. Казалось, он ничуть не удивился. Словно заранее был готов к тому, что именно так поступит Лишнев. — Костя, ты, пожалуйста, о том подумай, что мог с другой стороны оказаться. Подался бы не в бурильщики, а в охранники — и был бы на стороне ликвидаторов Смердина. Жизнь временами страшные шутки с нами играет.

— Да, святой отец, — Лишнев криво улыбнулся. — Я мог оказаться на той стороне! Запросто…

Он отошел чуть в сторону, глянул на железную дорогу, что вела к людям. Помедлил. Круто развернулся.

— Но я оказался с этой стороны!

Товарищи молчали.

— Я ухожу обратно в сопки, чтобы найти Смердина. Не осуждайте!

Никто и не думал произносить слова упрека. А Лишнев не мог не высказать то, что наболело.

— Марат! Помнишь, на острове ты рассказывал про солдата, которого изнасиловали враги? Его бросили умирать, а он выжил. И потом каждую ночь, с ножом, уползал за линию фронта. Под утро возвращался, руки по локоть в крови… Помнишь? Вот и мне пора. За линию фронта. С ножом.

— Смердин далеко не главный, — вырвалось у Димы. — Те, кто за всем этим стоят, высоко забрались. В Москве они.

— Понимаю, — отозвался спецназовец. — Я не говорил, что собрался зазимовать тут, в сопках. Мне б только Смердина найти. Разузнать у этой гниды: кто над ним? Кто приказы отдавал? А потом — и в Москву двину, если что.

— Дай нож! — попросил Марат.

Лишнев молча вытащил клинок убитого солдата. Доценко взял его в руки, взвесил, и вдруг резко чиркнул острием по ладони. Потом вымазал лезвие в крови.

— Это не от меня, — пояснил он, возвращая оружие Константину. — От Зины.

— И от меня! — Клоков, вслед за Маратом, «дернул» ножом по ладони, выпачкал металл красным.

— Пусть Господь даст тебе силы, — добавил Святослав, вслед за товарищами оставив кровь на лезвии.

— Слава! — полушутя-полусерьезно заметил Константин. — Я убивать иду. А ты, вроде как, священник. Я слышал про заповедь: «Не убий!». Почему ты не осуждаешь меня?

— Тысячи раз бывало так, что священник благословлял воинов перед смертельной битвой с врагом… — медленно проговорил Фокин. — Они шли убивать, но не ради смерти. Ради жизни тех, кто оставался за спиной. Ради своей державы…

Священник глянул на товарищей.

— Те, кто обрек нас на муки, — не люди. Они не могут быть верными слугами отчизны. Они — убийцы! Найти и покарать таких — светлая миссия воина.

— Фу! — шумно выдохнул Марат. — Знаете, увлеклись мы тут мистикой да патетикой. Давайте прощаться, что ли.

Он по очереди пожал руку всем бывшим сотоварищам. Постоял секунду, будто хотел что-то добавить, но лишь махнул ладонью. Резко повернулся, двинулся в сторону железной дороги. И вдруг бросился обратно.