Гэв Торп: Отряд ликвидации

Он висел на цепях у дальней стены, запястья были скованны тяжелыми цепями, уходящими к разным углам потолка. Его ноги тем же образом были прикованы к полу.

Его голова была опущена к груди, а черты лица скрыты длинной испачканной гривой неухоженных волос. Кроме тряпья на бедрах, на нем ничего не было, тусклый свет падал на его подтянутые, жилистые мускулы. Его грудь была крест-накрест очерчена шрамами, некоторые были новыми, некоторым было уже несколько лет. Руки также были изуродованы, особенно заметным был разрез на бицепсе правой руки, закрывающий то, что осталось от татуировки. На левом бедре с обеих сторон виднелись шрамы от отверстий, оставленные явно сквозным ранением.

— Почему его перевели сюда? — тихо спросил офицер, от его голоса заключенный слегка шевельнулся.

— За первый месяц пока он находился здесь, он убил семь надзирателей и пять заключенных, и почти что сбежал, сэр, — объяснил пожилой охранник, нервно глядя через окошко и обмениваясь взглядом с другим охранником.

— Комендант последние пять месяцев держит его в изоляторе ради безопасности других арестантов и охраны, сэр.

Офицер кивнул в ответ, и на какое-то неуловимое мгновение надзирателю показалось, что он заметил удовлетворенную улыбку на губах офицера.

— Каково его умственное состояние? — спросил мужчина, переводя взгляд с надзирателя обратно в клетку.

— Медики осматривали его дважды и объявили психопатом, сэр, — через мгновение ответил охранник, — кажется, он всех ненавидит. Он отказывается есть что-либо, кроме протеиновой каши. Разрешает приблизиться к себе, только когда мы отводим его в тренировочный зал. Хотя мы не позволяем ему там заниматься с другими заключенными. Так же никому не позволено в его присутствии иметь при себе что-либо, что можно превратить в оружие. Мы поняли это, когда он пытался бежать…

Офицер обернулся и вопросительно поднял бровь.

— Никому в голову не приходило пересчитывать ложки в столовой, — побледнев, объяснил надзиратель. Мужчина снова вернул свое внимание к камере.

— Превосходно, — прошептал он сам себе.

— Откройте дверь, — приказал он младшему из двух охранников, после чего отошел в сторону.

Угрюмый темноволосый надзиратель сделал так, как ему приказали, дверь со скрипом открылась, и впервые заключенный поднял голову. Как и все остальное тело, его лицо представляло собой путаницу шрамов, к груди опускалась длинная борода. В ответ арестант бросил на надзирателя злобный взгляд, его темные глаза светились дикой ненавистью. Второй охранник встал с другой стороны от заключенного, расстегнул привязь тяжелой дубинки и стал держать ее наготове под правой рукой.

— А теперь наручники, — приказал офицер.

— Не думаю, что это хорошая мысль, сэр, — ответил потрясенный престарелый охранник. Глаза заключенного не двигались, они продолжали прожигать надзирателя.

— С-с-сэр? — с испуганным взглядом спросил молодой офицер, — вы слышали, что мы рассказали вам об этом животном?

— Он не животное, — отрезал офицер, — наручники.

Надзирателя со светлой шевелюрой явно потряхивало, но он прошаркал вперед и начал теребить связку с ключами. Второй охранник последовал за ним, снимая дубинку с пояса. Присев, охранник нерешительно отомкнул сначала левую ногу и нервно вздрогнул, ожидая удара. Чуть более уверенно он отстегнул правую. Он взглянул в лицо заключенному, но взгляд арестанта был прикован к другому офицеру безопасности. Он быстро снял кандалы с запястий и спешно отошел на пару шагов, готовый к удару.

Растирая руки, чтобы вернуть циркуляцию крови, арестант шагнул вперед. Затем, не говоря ни слова, заключенный резко шагнул влево от себя, правая рука выстрелила и выбила дубинку из хватки молодого надзирателя, который завизжал и схватился за сломанное запястье. Второй охранник шагнул вперед, но заключенный был быстрее, он развернулся на одной пятке и с разворота пнул ногой в живот, с глухим ударом и хриплым криком боли надзиратель впечатался в стену. Охранник со сломанной рукой уже пришел в себя, но арестант снова обратил свое внимание на него, сжатыми пальцами он ударил его в глотку и, обхватив шею охранника рукой, зажал голову в замок. Раздался громкий хруст, когда шея охранника сломалась, арестант удовлетворенно зарычал и позволил телу грудой свалиться на пол. Затем он шагнул к выжившему надзирателю и уже был готов повторить, когда в камеру вошел офицер.

— Думаю, хватит, — тихо произнес гость, и заключенный обернулся, хищная ухмылка от жестокого развлечения появилась на его покрытом шрамами лице.