Роман Глушков: Кровавые берега

М-да… Я невесело хмыкнул. Какой все-таки парадоксальный человек этот главный судья и палач Атлантики! Вынесенный им мне и моей команде смертный приговор даже с натяжкой не назовешь справедливым. Но в обычной беседе с доном Риего-и-Ордасом он частенько обезоруживал нас честностью и самокритичностью. И всякий раз это сбивало с толку. Вы ждали от команданте беспристрастного суда, а он приказал казнить вас безо всяких разбирательств. И, напротив, он был с вами откровенен, когда ему, по всем признакам, следовало всячески лгать и выкручиваться… Малоприятный и непредсказуемый, но в то же время любопытный тип личности, с каким я еще не сталкивался.

У парламентеров, разумеется, и в мыслях не было благодарить нас за нашу любезность. Заверив напоследок дона Балтазара, что они не оставят его одного, лейтенант Анхель и его спутники пришпорили коней и помчались обратно к отряду. А пленник, не сказав больше ни слова, опять уселся, прислонившись спиной к борту, и расслабленно прикрыл веки. Однако было непохоже, что команданте решил вздремнуть. Скорее всего он хотел отрешиться от реальности и обдумать все, о чем поведали ему кабальеро.

Нам тоже было что обсудить после этих коротких, но небесполезных переговоров. И как только гвардейская делегация удалилась, моя команда вновь собралась на мостике.

– Так, значит, этим hijos de putas тоже известно о «Геологе Ларине»! – бросила в сердцах Малабонита. – Хотя они все равно догадались бы о его существовании, когда увидели накатанную вдоль Африканского плато дорогу… Но с чего вдруг гвардейцы решили, будто у них хватит сил захватить танкер? Не слишком ли они самоуверенны? Танкер, конечно, не истребитель и не имеет мощного вооружения, но оно ему и не нужно. Если водовоз займет оборону, с его высоченными бортами и легкими орудиями он превратится в настоящий бастион. И его уже не захватить без бронекатов-дальнобоев, которые Кавалькаде в тех краях взять попросту негде.

– Все это лишь теория, Моя Радость, – возразил я. – Гвардейцам прекрасно известны все сильные и слабые места танкеров, вдобавок они используют свой главный козырь – фактор внезапности. Команда «Геолога Ларина» не знает, что на него охотится Кавалькада. И если кабальеро устроят ему грамотную засаду, может статься, им и впрямь улыбнется удача.

– В Суэцком проходе и на Змеином карнизе полно удобных мест для такой засады, – добавил Дарио. – Как бы мы ни спешили, нам не опередить демерарских рапидо и не успеть предупредить экипаж танкера об опасности. Разве только мы въедем в желоб, дождемся, когда Кавалькада пойдет на обгон, и дадим ей бой. Проход довольно узок, и всадникам так или иначе придется обходить «Гольфстрим» с флангов на близком расстоянии. Сколько гвардейцев погибнет, прежде чем они прорвутся и ускачут от нас, мы не знаем. Но чем меньше их останется, тем у «Геолога Ларина» будет больше шансов от них отбиться.

– Загрызи меня пес, отлично сказано, парень! Вот это мне по душе! – воспрянул духом давно рвущийся в драку Убби. – Честно говоря, не ожидал от тебя такого! Даже обидно, что не я заикнулся об этом первым!

Я тоже посмотрел на сына покойного гранд-селадора с удивлением. Только уже без одобрения, а с настороженностью. Когда полмесяца назад он ступил на палубу «Гольфстрима», это был пусть не в меру начитанный, но вполне обычный юноша, которому еще недоставало жизненного опыта. Но зудящая в нем тяга к приключениям и дальним странствиям вкупе с трудолюбием позволяли надеяться, что со временем он этот опыт получит. А я пообещал тогда Тамбурини-старшему, что прослежу за тем, как будет протекать возмужание Тамбурини-младшего за пределами Гексатурма и храма Чистого Пламени.

Однако судьба распорядилась иначе. Вместо того чтобы проявить к парню снисхождение, она поставила ему подножку и шарахнула его лицом о твердокаменную реальность взрослой жизни. В одночасье привычный мир Дарио рухнул до основания, а его отец скончался от ран у него на руках. И вот спустя без малого неделю я глядел на него и не мог поверить собственным глазам. Такое впечатление, будто за минувшие дни он экстерном прожил все те годы, за какие ему предстояло изжить из себя юношеский романтизм и окончательно повзрослеть. Он больше не засыпал меня своими наивными умозаключениями и нелепыми теориями. Теперь Дарио взвешивал каждое слово и высказывался в основном по существу. Быстрое возмужание Тамбурини избавляло нас от обязанностей его опекунов и воспитателей, вот только стоило ли этому радоваться? У взросления, как у всякого природного процесса, есть своя естественная скорость. И ее превышение, а тем паче многократное, вряд ли доведет человека до добра.