Дмитрий Старицкий - Путанабус

- Арам, как вы уже поняли, у нас ни у кого нет Ай-ди. Соответственно нет и местных денег. Есть рубли, доллары немного, евро. Я хочу поменять у вас это золото на местные экю. Тогда у меня будут деньги на всё про всё и без благотворительности. Но лично вам я очень признателен, что вы мне предложили эту самую "гуманитарную помощь", видя мою рожу "сами мы не местные" первый раз в жизни.

- Да, - протянул Арам, - Совсем вы там, на Старой Земле, озверели.

И, мгновенно перейдя на деловой тон, поведал.

- Местная валюта, которую тут эмитирует только Банк Ордена, жестко привязана к золоту напрямую, как доллар до семьдесят первого года прошлого века. Курс одна десятая грамма золота - один экю. В этом слитке тысяча экю. Но за конвертацию металла в пластик орденский банк взимает десяти процентную комиссию. В Банке вы выручите за него на руки всего девятьсот экю.

Мое сердце, как маслом полили. В России за продажу золота обратно банку взимали 20 % налога на добавленную стоимость.

- Арам, я согласен на девять сотен, - моментально стал ковать деньги, не отходя от кассы, - Мало того, я согласен ещё и на вашу комиссию с этих девяти сотен.

- Нет, Георгий...

- Арамджан, зови меня просто Жора.

- Хорошо, Жора, - Арам кивнул головой.

Тут я, по-кавказки, протянул ему через стол открытую ладонь, и он хлопнул по ней своими толстыми пальцами. На мизинце у него была массивная золотая печатка. Советского вида. Плоская. Без гравировки.

- Я не буду наживаться на твоей беде, - продолжил Арам, - У тебя ещё девочки на руках. Их поить-кормить надо. И довезти до места. А это недёшево.

У меня в голове тут же вихрем пронеслась мысль, что с этих девочек можно самому вполне неплохо тут кормиться, но её я тут же задавил в зародыше. Никогда не любил сутенеров.

А Арам тем временем излагал дело.

- Я дам тебе за него девятьсот экю, как дал бы орденский банк. И только потому, что когда я понесу этот слиток в банк, то с меня они тоже снимут эту десятину. Думаю, так будет справедливо и по-честному. Приводи своих девочек, в обиде не будете, всех накормлю и расселю... Да, ара... Это. Номеров у меня всего восемь. И один уже занят.

- А раскладушки есть? - мне было все равно, я готов был спать просто на нормальном полу, лишь бы не скрючиваться на автобусном сидении.

- Хо... - Арам воскликнул, вскинув бритый подбородок. Стало видно, что бреет он его до ключиц, - Кровати у меня королевского стандарта. Можно поперек человека укладывать.

- А по двое можно?

- Хоть по трое.

- Так, я беру все оставшиеся семь номеров, думаю, нам хватит.

- С ванной пятнадцать экю в сутки, с душем - десять.

- Арам, я уже сказал: беру все.

- Хорошо, иди за девочками, я пошел готовить вам поздний завтрак.

- Англичане говорят в таком случае: ланч.

- Пусть будет ланч. Я не против.

Акцию протеста я подгадал под обеденное время, чтобы зрителей было, как можно больше. При нехватке зрителей нужного резонансного эффекта не получится, и девчонки без поддержки толпы быстрее на местном злом солнце сомлеют. Даже в фонтане. А нам обязательно нужна положительная реакция местной общественности на нас и отрицательная на Майлз, чтобы подвигнуть последнюю на действия в нужном нам направлении. А для этого, чем больше зрителей, тем лучше.

Vox populi - vox dei.

Диспозиция была проста. Шесть девочек, взявшись за руки, изображают хоровод в фонтане, как на фотографии из разрушенного Сталинграда, громко горланят речёвки и топают босыми ногами, брызгая водой на окружающих. Пятеро вокруг них, на площади вокруг фонтана, куда вода не добивает, носят плакаты. Ещё одна дует в пионерский горн, а последняя колотит в барабан. И все они топлес, если не считать пионерских галстуков.

Поначалу думал я их в одних трусах выпустить, но трусы на их попках оказались разнокалиберные по фасону и цвету, так что одинаковые темно-синие юбочки-манжетки смотрелись эротичней. И, главное, не выбивалось из общего стиля. А стиль во флеш-мобе - это всё.

Как только местный народ потянулся к Араму на предмет обедать, так я девчат с поводка и спустил. И не прогадал. Изрядная толпа на площади собралась быстрее десяти минут.

Наши хулиганские, я бы даже сказал несколько клеветнические, плакаты были на злобу дня. Иначе и быть не могло, мы их сами полчаса назад рисовали, попутно обмениваясь нарытой в разных местах информацией, потом их на фанерки скотчем клеили и ручки прибивали.