Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих

— Спасибо, подождем тут. — Мы вошли в дом и услышали, как за спиной лязгнул запираемый засов.

Я сразу плюхнулся на лавку у стены и с удовольствием вытянул уставшие ноги, а Андрей прошелся по комнате, заглядывая во все углы. Жучков, наверное, ищет. Оно и правильно — здоровая паранойя не раз вытаскивала наши задницы из неприятных ситуаций. И, кажется, один уже нашел — маленький микрофончик в красном углу, замаскированный бумажными цветами у иконы. Вот только не говорите, что это пожарная сигнализация! Провода от него тянулись сквозь просверленную стену на улицу. Ну, будем надеяться, это единственный. Вещь по нынешним временам дефицитная, и вряд ли будут усеивать ими весь дом. Хотя нельзя исключать вариант, что вот этот раритетный агрегат только для маскировки, а где-нибудь прячется микроскопический клопик. Что же, будем осторожны в разговорах.

Сын тем временем поставил икону на место и замер, открыв рот и показывая на нее пальцем. Это… это… это полный пипец, товарищи! С доски тяжелым суровым взглядом, но подняв в благословляющем жесте руки с унизанными перстнями пальцами, пялилась знакомая физиономия. Знакомая настолько, что сразу вспомнились заблеванные будущим святым ботинки, пострадавшие при транспортировке тела из кабинета шефа в машину. Тогда некоторое время довелось поработать в охране одной фирмы, на деньги которой снимался фильм «Утомительный вальс», и окончание съемок было несколько бурным. Каким хером он попал на икону?

— Пап, это тот, про кого я думаю? — тихо шепнул Андрей, прикрываясь ладонью.

— Угу.

И тут же с легким щелчком в мозгу встали на место разбросанные хаотично кусочки мозаики. Увиденная краем глаза фанерная крепость на высоком берегу… Тот самый «Форпост»? Ряженные под старину бородачи, нарочитый говор, княжеская набожность, пусть упомянутая мельком… Михаил Сергеевич Негодин, режиссер и актер собственных картин, скупивший перед Нашествием полторы сотни гектаров земли в этих местах. Барин… сам захотел царствовати и всем владети? А что, вполне символично — Павлово тоже расположено на семи холмах, как Москва или Рим. Как здесь называют — «на горах». Троицкая, Семенова, Спасская, Убогая горы, и есть еще кручи: Каменка, Воскресенская и Дальняя. При трепетной любви Михаила Сергеевича к различным знакам свыше… это он может, да. А меч с драгоценными камнями в рукояти нужен в качестве очередного символа.

И это обозначает, что сваливать отсюда надо как можно быстрее. Руль за сто даю — после окончания работы нас потихоньку удавят и отправят кормить раков. Не должны грязные лапы касаться мечты. Грязные — означает наши, мои и Андрея. Да и все остальные тоже. Насколько помню, люди у Негодина делятся на две категории — быдло, самая многочисленная, и он.

Нехорошая ситуация, опасная. Однозначно нужно делать ноги, не дожидаясь встречи. Тем более у нас своя цель. Кстати, о цели… что у меня осталось из оружия? Да практически ничего, только два ножа за обоими голенищами, пистолет под противорадикулитным поясом и намотанная на запястье левой руки басовая гитарная струна, запаянная концами в свинцовые грузики. У сына и того меньше: только заточка из электрода в сапоге, тоже ножи да динамитная шашка с коротким шнуром, неизвестно зачем примотанная скотчем к ноге. Не иначе браконьерствовать собрался, рыбу глушить. Нехорошо! Природу беречь следует, она вкусная!

И тут, будто бы услышав мысли о вкусностях, со скрипом распахнулась дверь, пропустив двух дородных женщин в сарафанах и кокошниках, несущих подносы с едой. Ничего так тетеньки, фигуристые, но для чего румянить щеки? Сюр и гротеск. Неужели увлеклись игрой до такой степени, что не замечают грани?

— Не обессудь, мастер, за постные яства, сегодня среда. — И все с поклонами и искусственными улыбками до ушей.

Надо же, мы уже приобрели определенный статус. Видимо, мастер — это покруче простого пейзанина и достоин поклона. Цирк, мля…

— А выпить уставшим людям? — С сомнением осматриваю подносы. Опять опостылевшая картошка, посыпанная укропом, несколько репок, четыре крупных желтых огурца — да, не густо.

— Винопитие — грех, не положено.

Как же, как же, понимаю, грешить рылом не вышел. И до княжеской резолюции как бы еще не человек. Да и фигу ему — есть кое-что за пазухой припрятанное. Нагрелось, правда, но и так сойдет. Из горлышка. Потому что стаканов тоже не принесли. Ложки есть, деревянные, без росписи.

— Приятного аппетита! — донеслось от двери.