Вера Чиркова: Особый агент

Два авантюриста, каких много бродит по вновь открытым мирам, разрешенным к поселению, на маленьком вертолете отправляются на поиск знаменитых самоцветов, и после аварии попадают к странным аборигенам, таинственным образом связанным с неизвестной цивилизацией. Выяснив, что безрадостную жизнь в диком племени можно изменить лишь побегом, друзья решаются на похищение самого ценного, что есть у аборигенов из имущества. Чем закончится их путешествие по полной опасностей пустыне? И почему у них порой проявляются умения, которых ни один из них никогда не изучал?

— Штурвал! Штурвал держи! О, черт! Ну выравнивай, выравнивай же!

Да заткнись, ты наконец! Что я, без тебя не знаю, что делать?! Ох, проклятье, да куда же нас несет?!

— Кен! Взгляни быстрей, что там стучит?

— Дверь вырвало!

Вот пакость, только этого не хватало! Там же сложены все наши припасы!

— Кен! Что с припасами?!

Однако посмотреть, что с припасами, Кен не успел. Да он и вообще ничего больше не успел. Как и я сам. Потому что небо внезапно оказалось внизу, пустыня над головой, и снова небо над головой, и снова внизу. Потом все завертелось с сумасшедшей быстротой, в бессмысленном танце гигантского смерча. И внезапно оборвалось, сменившись диким грохотом ломающегося вертолета и взрывающихся приборов.

Открыв глаза, пару секунд не могу сфокусировать зрение, в голове все плывет и кружится. Затем, вспомнив, что произошло, начинаю осторожно выковыривать себя из-под обломков, попутно проверяя на целостность руки и ноги. Как ни странно, все на месте. Повезло!

Черт, а где же Кен?! Попытавшись крикнуть, понимаю, рот забит песком и пылью. Пока отплевываюсь, прямо подо мной раздается тихий стон. Сдвинувшись в сторону, принимаюсь разгребать куски обшивки и стекла, и вскоре обнаруживаю кресло Кена, намертво заклиненное сплющенной кабиной. И самого старателя, крепко пристегнутого к этому креслу.

— Оставь меня, уходи, сейчас взорвется! — не открывая глаз, стонет Кен.

— Сейчас, только шнурки поглажу, — сквозь зубы рычу я, доставая плазменный резак.

Я провез его контрабандой, и не расстаюсь с любимым инструментом даже ночью. Хотя на планеты такого типа строго воспрещен ввоз любого оборудования, каковое можно использовать вместо оружия. Ничего мощнее арбалетов местная, не воинственная цивилизация пока не изобрела, хотя в технологиях некоторые страны продвинулись достаточно далеко. По местным меркам.

Через несколько минут бешеной работы Кен вызволен из западни, и мы, торопясь, ползком выбираемся наружу.

Однако, вертолет не только не собирается взрываться, но даже и не горит, полузасыпанный песком и мусором, который смерч притащил с побережья.

А вот где осталось само побережье, сказать трудно. Солнце, еще тусклое от не осевшей пыли, стоит прямо над головой, и во все стороны вокруг нас, сколько можно разглядеть, только песок, песок и песок.

Песок везде. В волосах, в одежде, в обуви. А также в ушах и носу. Даже в последних глотках воды, выпитых из фляжки, скрипят вездесущие песчинки. Вначале мы рьяно боролись с песком, на каждом привале тщательно вытрясая одежду и обувь. Но уже на второй день позорно сдались. Легкий суховей, вздымавший с верхушек барханов песчаные фонтанчики, исправно заправлял только что вытрясенную одежду новыми порциями песка. К тому же, как оказалось, песок вовсе не главная наша проблема. Выяснилось, что здесь не работают компасы, встроенные в наши мику, стилизованные под местные наручные часы. Стрелка, обязанная показывать магнитный полюс, в течение дня может смотреть в нескольких различных направлениях.

— Это залежи магнитных руд! — С умным видом изрек Кен, впервые увидав, как стрелка плавно разворачивается в сторону, противоположную той, что показывала минуту назад.

Мне было глубоко плевать, чего такого тут залежи, в этот момент я впервые почувствовал, как холодок безысходности ощутимо скользнул по потной спине.

А на другой день это ощущение повторилось. В тот самый миг, когда мы увидали на верхушке соседнего бархана рыжего крокодила. Кен, доказывавший мне в это время, что мы идем в правильном направлении, охнул и озадаченно сунул пятерню в пыльные лохмы. Всем на побережье было доподлинно известно, что песчаные вараны остались только в глубине пустыни. И вовсе не потому, что им не подходил климат гор, отделяющих пустыню от побережья, а потому, что кожа этих ловких хищников все время росла в цене.