Андрей Уланов - Крест на башне

Также и с этим городом… как только вступим мы на его усыпанные щебенкой и битым стеклом улицы… эти скелеты домов, выгоревшие, обугленные, оживут, и начнут плеваться огнем и свинцом из каждой выбитой оконной глазницы.

На последний день бомбардировок фон Шмее особенный подарочек приберег.

В тот раз ветер как раз в нашу сторону был, так что разглядел я это дело куда лучше, чем хотелось бы. Бочонок, здоровенный такой, можно даже сказать, маленькая цистерна, крутясь, упал между домами, ухнуло, я еще подумал, что слабо как-то ухнуло для такой здоровой хреновины, и на месте бочонка заклубилось, вяло растекаясь, гнойно-желтое облако.

Первая мысль была — что они, сбрендили, газами кидаться? Ветер же… а у нас если маски и остались, то в таком обозе, что и за час не отроешь. Разве что в панцере попытаться отсидеться — он, как-никак, для форсирования по дну приспособлен. если что, есть шанс, пусть и хилый, из зараженной зоны выскочить.

Вообще-то раньше, когда нормальная война шла и газами все часто баловались, на «Смилодонтах», да и на остальной технике, противохимия штатно стояла. Только…

И тут в глубине облака ярко сверкнуло будто электросварка, а в следующий миг я уже на дне окопа лежал, и на голову мою многострадальную тонны три всякой дряни сверху сыпалось.

Когда кое-как в себя пришел и обратно на бруствер вскарабкался, пыль как раз осела, и стало видно, что улицы той, где бочонок приземлился, просто нет. Была — и нет.

Ну ни черта ж себе, думаю, бомбочка. Будь ветер посильнее, пролети эта хрень еще чуть… и для пехоты и взвода моего даже могил копать бы не пришлось.

Приложило меня прилично. До вечера в ушах звенело, — кто мне чего говорил, слышалось, словно сквозь вату толстую. Несколько раз даже кровь норовила носом пойти…

А вечером «сортирные речи» донесли, что завтра с утра идем в Курск.

Карт нам не выдали. Точнее, выдали командиру пехотной роты, которую мой взвод должен был поддерживать. Путеводитель двадцатилетней давности, на котором очень здорово были показаны городские театры, всякие исторические достопримечательности и даже афишные тумбы. Здорово! Замечательно! Так и будем наступать — от тумбы к тумбе!

Комроты — мой тезка, Эрих, то ли Вебер, то ли Вернер, лейтенант, рыжий сероглазый здоровяк из Бремена, лет на семь старше меня, при виде этой, с позволения сказать, карты, матерился долго, брызгая слюной, мешая родные немецкие слова с русскими и еще какими-то… по-моему, румынскими. В роте у него, кстати, из румын была примерно треть, остальные — венгры всякие и другие… тоже австрийцы.

Я, в общем-то, был с ним солидарен — за те дни, пока эрзац-бомберы фон Шмее своими эрзац-бомбами город заваливали, можно было не то что отщелкать его для карт, а полнометражную хронику смонтировать.

Плюс ко всему — район, через который мы должны были наступать, на чертовом путеводителе отсутствовал как факт. То в ли нем приличных достопримечательностей не водилось… хотя вряд ли, уж парочка борделей точно нашлась бы, а скорее, он просто построен был уже после издания нашей «карты».

У меня даже шальная мысль мелькнула — сгонять в штаб полка, к Вольфу, но, подумав, сообразил, что если б у Кнопке хоть одна приличная карта завелась, наверняка он растиражировать ее нашел бы способ. Хоть от руки перечертить — все одно лучше, чем переть броней в неизвестность!

Так что я никуда не поехал, а вместо этого выпросил у Вебера-Вернера три десятка мешков. Эстетического вида нашему зверику эти мешки, конечно, не добавили — какой-то острослов из грязедавов его «сосисочной кучей» сразу же обозвал. Я поначалу хотел того остряка найти, да оторвать ему чего-нибудь ненужное… для боя, но потом раздумал. Как бы ни называли… и, будь у меня чуть больше времени, вообще б под курятник замаскировался. То-то бы авровские абошники удивились! Ввод противника в заблуждение путем лишения его психологического равновесия — вот как это называется.

Начали мы через два часа после рассвета. Нет, вру… не после рассвета, а после завтрака. Ровно в десять нуль-нуль!

Все было «по правилам», в смысле — по уставу. Впереди штурмовые группы, за ними «девятка», — та же «семерка», но с «эрликоном» — ну и мой взвод. Поддерживать нас должна была батарея тяжелых минометов и, по возможности, батарея стопятимиллиметровых гаубиц. Всего, с разных концов, на Курск должны были наступать пять батальонов, а координировал ход операции, если «сортирным речам» поверить, лично начштаба 25-й, причем с воздушного командного пункта. Не знаю, правда ли это, но какой-то самолет над городом и впрямь кружился.