Кирилл Партыка - Эпицентр

— Что ж! Тем более. Я с вами сотрудничаю, можно сказать, из глупой привычки. Но с дурными привычками лучше вовремя расставаться. Вся моя жизнь — в Зоне, это вы должны понимать. Конечно, Зона — это, возможно, не навсегда. Но так далеко я не хочу загадывать. Если я прерву контакт, ваша карьера ощутимо пошатнется. На вас станут смотреть, как на сотрудника, потерявшего самого Ценного агента. А я буду работать только в том случае, если вы станете держать меня в курсе дел, в определенных пределах, понятно.

— Это смахивает на шантаж, — вставил он.

— Это, по сути, и есть шантаж. А чего вы от меня ждали? Смирно, направо, равняйсь?! Я Ездок по кличке Серый. Знаете, что это означает? Просто в

Зоне волком меня никто называть не решается. Такая у меня репутация.

Кондор долго молчал. Он думал и взвешивал. Казалось, я даже слышу, как со скрипом ворочаются тяжелые мысли в его голове. Он знал, что я прав на все сто. И он наконец решился.

— Хорошо. Я поделюсь с вами информацией. Но мне нужны гарантии, что все останется между нами.

— А какой мне смысл подставлять вас? Вы моя единственная связь с Большой землей после исчезновения Монгола. Вот и давайте вернемся к нему, а то мы отклонились от темы. Что вы сами думаете на этот счет?

— Полагаю, что как профессионалы и люди осведомленные, мы с вами думаем на этот счет одинаково.

— То есть его убили, труп спрятали, все проделали профессионально чисто.

Он кивнул.

— Кому это выгодно?

— Очень многим. Мы это уже просеяли через мелкое сито. Ничего. — Он вдруг рассердился. — Послушайте, мы приняли во внимание любую возможность, проанализировали каждую деталь. Он не мог все бросить и скрыться. Даже если ему грозила серьезная опасность. Он не мог оставить очень важные и очень личные бумаги в сейфе, крупную сумму денег, документы. Он жил без семьи. И он не мог оставить дома запертой свою любимую собаку. Вообще такое впечатление, что по дороге с работы домой или наоборот он словно сквозь землю провалился.

— Но он, конечно, не провалился.

— Конечно. Но его могли туда закопать. Кто и в каком месте, мы не знаем.

— Вы смотрели дела, над которыми он работал? Кондор пожал плечами. — Дела анализировали в процессе розысков. Но в делах у Монгола много не найдешь.

Он не доверял бумаге и компьютерным носителям. Так что…

— Но вы же работали непосредственно под его началом.

— Он в последнее время со мной не делился своими разработками. Он вообще замкнулся. И, кажется, не доверял никому. Есть у вас по этому поводу соображения?

Я прикинул, стоит ли светить перед ним информацию. И решил, что приоткрыть кое-что не во вред. Я ничего не теряю.

— В последние месяцы, — сказал я, — Монгол работал по Контрабандистам. Он вообще всегда ими интересовался. А с недавних пор плотно сел на эту тему.

Сперва, когда многие поняли, что зараза из зоны не выносится, что заразы-то никакой нет, от нас пошли деньги, ювелирная продукция, а также драгметаллы, которые умельцы добывали на брошенном производстве. Вы думаете, тут ограничивалось контактами с часовыми на периметре? За этими операциями стояли достаточно крупные фигуры, в том числе и из вашего ведомства. Насколько мне известно, Монгол кое-кого свалил. Может, ему этого не простили?

Кондор усмехнулся:

— Да, вижу, Монгол вам доверял. Нет, вряд ли в этом дело. Монгол очень опытный оперативник. Устранение упомянутых вами фигур прошло так, что инициатор был известен единицам и только в главке. А когда заварилась большая каша, до первоисточника никому не стало дела. Каждый спасался, как мог. Что вы знаете о Контрабандистах?

— Я знаю причину, по которой они существуют. Она в том, что с Большой земли людям в Зоне, какими бы они ни были, нет никакой помощи. Даже международные гуманитарные организации на пушечный выстрел не могут приблизиться к территории.

— А зачем помогать криминальному элементу, который главным образом и составляет население Зоны?

— Вы хотите, чтобы там все постепенно вымерли? Это я понять могу. Нет людей — нет проблемы. Это очень по-нашему. А материала для исследований у вас хватает и в санлагерях. Но, во-первых, криминальное население как раз и не вымрет. Оно, знаете ли, лучше всех приспособилось.

А если кто и вымрет, то в первую очередь те, кто ютится в трущобах, обычные люди, которых раньше назвали бы нормальными гражданами. Но сейчас уже их так не назовешь. К тому же вы забываете о Работягах. Кондор криво усмехнулся:

— О них мы не забываем ни на минуту. Только именуем отщепенцами.