Диана Удовиченко - Искатели

— Зачем такая грива на островах? Там жарко, мыться негде. В твою прическу набьются мухи, а еще будешь ею цепляться за ветки…

— Отлично, убедил. Тогда обреем налысо и тебя. — Я многозначительно покрутила охотничьим ножом в опасной близости от головы Лэя.

— Ладно уж, выращу. — Он тут же пошел на попятную. — Но только когда переведешь весь свиток.

Ни угрозы, ни просьбы на моего ушастого друга не подействовали. Пришлось соглашаться на сделку. Теперь все дни мы проводили, валяясь в гамаках. Лэй тихо бубнил заклинания, а я переводила мортовы письмена, тихо зверея от красной травы, птиц с синими руками и детей ростом с сосну, которых предлагалось утопить в ручье. Я ничего не понимала в этом бреде, но старательно записывала его. К безумным фразам прилагались еще и странные картинки. Рассмотрев их, эльф сказал, что это схемы, которые положено рисовать на земле при шаманских ритуалах.

Лис Роману тоже целыми днями не выходил из своей каюты. Только в отличие от нас вор ничем особенным не занимался. Он просто сидел в углу, держа на ладони камень, и любовался игрой золотых искорок в его гранях. Роману и раньше был довольно замкнут, но теперь сделался угрюмым. Нас он еще кое-как терпел, а вот моряков видеть не желал. Лису все время казалось, что люди покушаются на его сокровище.

— Может такое быть, чтобы камень влиял на его характер? — спрашивала я у Лэя. — Этак он скоро превратится в злобного, жадного, подозрительного старика.

— Вряд ли, — отвечал ушастик. — Никогда не слышал о таком. Даже если Степной изумруд — могущественный артефакт, что, скорее всего, так и есть, то он может быть заряжен либо созидательной энергией, либо разрушительной.

— Вот и разрушает… Может, он так мстит своему похитителю?

— Ни один артефакт не способен поменять характер человека. К тому же, вспомни, Мара, что говорит легенда. Степной изумруд созидателен, он дарит счастье. А Роману просто дуреет от жадности. Это ведь настоящее сокровище, даже если не учитывать его магические свойства.

Вот так проходило наше путешествие. А едва я привыкла к морю и перестала страдать тошнотой, плавание подошло к концу.

— Земля справа по курсу! — ранним утром закричал с мачты впередсмотрящий.

— Глядите, гнилушки сухопутные! Вот они, ваши Дикие острова! — прохрипел Клешня, указывая на черные точки у горизонта.

Точки быстро приближались, меняли цвет, вскоре они превратились в покрытые буйной растительностью холмы, вздымающиеся прямо из моря. Над островами вставал алый рассвет, и на мгновение мне показалось, что Дикий архипелаг залит кровью.

— Да, что-то не вдохновляет меня это место, — пробормотал ушастик.

Я промолчала. Толку-то плакаться?

— Ну что, нелюди, на каком острове вас высадить? — осведомился Бобо.

— Все равно. Давай хоть вот этот. — Лэй ткнул пальцем в ближайший кусок суши.

— Сладкий остров, — сверившись с картой, сказал капитан.

— Почему сладкий? — подозрительно переспросил ушастик.

— Вот уж не знаю, — захохотал Клешня. — Может, вам сладкую жизнь там устроят, а может, сами для кого-то сладкой добычей станете…

«Хромая Мери» обогнула остров с юга и бросила якорь в небольшой бухте, в полумиле от берега.

Мы спустились в каюту, взяли оружие, заранее собранные вещевые мешки, сумки с провизией и устроились в шлюпке, где уже сидели четверо гребцов.

— Вот что, господин эльф и леди орка, — торжественно произнес Бобо. — Хоть вы и нелюди, но ребята хорошие. Жаль будет, если вас сожрут. Удачи вам. Ровно через две недели во-о-он на том мысе костер разведите. Если раньше надумаете на корабль вернуться, сигнальте так же. Заберем.

За всю прочувствованную речь капитан даже ни разу не выругался — видно, действительно растрогался.

— Ну… храни вас Сиверентус и ваши идолы поганые, или кому вы там поклоняетесь… — Клешня взмахнул рукой. — Шлюпку на воду!

Матросы взялись за канаты, лодчонка медленно поехала вниз, как вдруг раздался громкий возмущенный вопль:

— Вы куда? А я как же?!

Лис Роману швырнул дорожный мешок, который упал прямо мне под ноги. Моряки от удивления забыли стравливать канаты, и вор, воспользовавшись тем, что шлюпка зависла недалеко от борта, сам прыгнул вслед за мешком. Шлюпка покачнулась, заскрипели тали.

— Ты что творишь? Чуть всех не убил! — крикнул эльф.

Гребцы поддержали Лэя сдержанной руганью. Роману словно бы не услышал. Он смотрел на нас глазами, полными упрека. Выражение лица вора словно говорило: «Как вы могли бросить меня здесь? Предатели!»