Иван Кузнецов - Ковчег

— Три мудреца в одном тазу, поплыли по морю в грозу, — пробормотал я. Поймал вопросительный взгляд Сан Саныча и закончил: — Прочнее был бы старый таз, длиннее был бы мой рассказ.

Никто не засмеялся. Лишь Даша неуверенно улыбнулась.

— Ну что, ко мне? — Я постарался, чтобы мой голос звучал бодро.

— Я живу рядом, — смущенно сказала Тамара, — на Дачной. Шестнадцатиэтажка, знаете? Там еще школа во дворе.

— Знаю, у меня там школьный товарищ живет… Жил. Сейчас вроде переехал.

Я прикинул маршрут: вниз по Московскому шоссе, налево по Коммунистической — и как раз к Тамариной свечке. Правда, потом придется поплутать по дворам, чтобы выбраться на Чернореченскую, но, по большому счету, всё рядом.

— Остальные где?

— Я на Победе. — Ильсия зябко передернула худенькими плечами.

Даша отрицательно покачала головой.

— Родители на Самарской площади. Я снимала квартиру на проспекте Кирова. Только она на втором этаже, там вода, наверное.

Сан Саныч в ответ на мой взгляд просто махнул рукой.

— Понятно. — Я снова взялся за весло. — Тогда план такой: сначала на Дачную, потом ко мне. Тут всё по пути.

Возражений не последовало. Плот неуклюже, вперевалку двинулся вперед.

По-прежнему было тихо. Словно разграничительные линии тянулись троллейбусные провода. Торчали уродливые парики деревьев, внизу под нами проплывали неровные силуэты автомобилей. Большинство машин стояло, уткнувшись друг в друга. Разноцветные подводные гусеницы тянулись десятками метров, разваливались и тут же собирались снова. Пару раз мне казалось, что сквозь лобовое стекло я вижу сидящих за рулем водителей. Но возможно, то была лишь игра воображения.

Прошло не менее получаса, прежде чем мы вывернули на Коммунистическую. К тому моменту Даша основательно запыхалась, а Сан Саныч просто выбился из сил. Пешком я прошел бы то же расстояние за пять минут. Но о пеших прогулках предстояло на время забыть.

Плот замер на середине улицы: править в одиночку было невозможно. Во время привала разговаривали мало — обстановка на девушек действовала угнетающе. Я же, наоборот, почувствовал неожиданную и немного неестественную бодрость. По мышцам разлился тягучий огонь, зовущий вперед, желающий вырваться наружу, взорваться действиями. Любыми.

Хриплое карканье заставило вздрогнуть. Я обернулся и увидел ворону. Тощая некрупная птица сидела на торчащем из воды столбе и старательно прочищала горло.

— Ворона… — с удивлением пробормотала Тамара. — Ворона. Живая!

Живая. Я не люблю ворон, но сейчас это не имело значения. В одном слове Тамара выразила то, о чем думали все. Мы не единственные жители затопленного города…

Словно в подтверждение этой мысли раздался крик. Громкий, мужской. Кричали откуда-то со стороны кирпичной многоэтажки.

Не сговариваясь, мы схватились за весла. За считанные секунды плот набрал максимально возможную скорость. Мне казалось, голос идет с другой стороны здания, но не успели мы подплыть и на сотню метров, как я услышал ответ. И еще один, и еще. В считанные секунды разноголосица искромсала паутину тишины.

Мы невольно сбавили темп. Теперь голоса звучали отовсюду: спереди, слева, справа. Разобрать фразы целиком не удавалось, но интонации были понятны — страх, удивление, растерянность. Плот неторопливо вошел в зону жилого массива. Одно из окон многоэтажки распахнулось на нашу сторону, из него по пояс высунулся взлохмаченный мужчина.

— Эй! Сюда! Вы спасатели?

— Кто? — Я не сразу сообразил, о чем он говорит.

— Вы из МЧС? Гребите сюда, у меня соседка с третьего дверь не открывает. Может, случилось что, у нее сердце слабое.

— Мы не из МЧС! Мы из «Скалы»! Только выбрались. Что здесь творится?

Некоторое время мужик пытался сообразить, о какой скале идет речь. Потом махнул рукой и скрылся в квартире.

— Значит, везде — то же самое, — тихо сказала Даша.

Ей никто не ответил.

До дома Тамары мы добрались за час. Первая эйфория прошла. Картина складывалась не самая радужная. Выжившие нашлись в каждом доме, мимо которого мы проплывали, но число их было невелико. Женщины, мужчины, старики и дети — напуганные, не знающие, что произошло, и что им делать дальше. На наш плот они смотрели, как на диковину. Что-то кричали, просили помочь.

Я сорвал голос, пытаясь объяснить, что мы не спасатели, а такие же, как они. Жертвы.

Дважды нам предлагали поработать таксистами, один раз — продать плот. Умоляли, ругались, требовали, трясли веером купюр. Деньги за плот предлагали такие, что проняло даже меня, далеко не бедного человека.