Алексей Пехов - В поисках рая

Из-за голенища сапога я вытащил свой нож. Оружие, которое можно метать, а можно им и резать. Пятнадцатисантиметровый кусок железа и рукоять из кости деаткло. Я поднял тело гекко с земли и одним резким движением распорол его от шеи до брюха.

Затем начал свежевать шкуру.

Эх! В старичке Кламмате, можно было срубить за такую шкурку немного деньжат.

Сцилла наблюдала за моими действиями с чисто академическим интересом, положив голову на передние лапки, вроде собаки.

– Неплохой у тебя все-таки коготь. Хотя мои острее.

Я мельком взглянул на нее. Из правой лапки выпрыгнули блестящие бритвы. Она изучила их своими задумчивыми глазами цвета розовых опалов и, видимо довольная проведенной ревизией, убрала назад. Я все никак не мог понять, как они там помещаются?

– Зато у меня волосы рыжие. – Произнес я, потроша тушку, чтобы не ударить в грязь лицом.

Мысленное фырканье. По-моему, мое хваленое обаяние на Сциллу не действует.

– Я проголодалась.

– Предпочитаешь сырое?

– Ну, уж нет! Не дождешься!

Сцилле очень понравилось жареное мясо. Я спрятал улыбку в бороде и нагнулся, чтобы развести огонек.

– Слышал?! – Сцилла вскочила и распрямила свои огромные уши, направив их куда-то на северо-восток.

– Слышал что? – спросил я, на всякий случай, откладывая мясо и вытирая руки об старую куртку.

– Шумит. – Сцилла явно забеспокоилась и привстала на задние ноги. – Как будто много-много жужжалок.

Из своего общения с ней, я знал, что жужжалками она называла плотоядных мух.

– Ничего я не слышу, – я раздраженно снял с головы свою старую панаму. – Тебе мозги солнышко напекло.

– Сам ты солнышко! – глаза Сциллы приняли желто-красный оттенок, сомнение и предчувствие опасности.

Она подскочила, выпустила когти и, вцепившись ими в камень, который отбрасывал тень, полезла на самую верхотуру. Там она уставилась на северо-восток, застыв, как собака траппера в ожидании дичи.

Но я уже и без нее разглядел на линии горизонта точку в небе, которая быстро приближалась. Сделав руки козырьком, я стал всматриваться в приближающегося гостя. Послышался ровный, низкий гул. Я сощурил глаза и разглядел! Да это же самолет! Святые небеса! Настоящий двухмоторный "Дуглас"! Точно такой же валялся на свалке в Сан-Франциско.

Машина была не далее мили от меня и все еще приближалась тем же курсом. Сцилла что-то пищала от восторга, но я не слушал. В моей душе вопили сотни ангелов!

Есть! Есть люди! Есть цивилизация! Города! Бары! Самолеты! Там, за горизонтом!

Я услышал чихание, затем другое и гул бензиновых двигателей оборвался щемящей тишиной. Лопасти винтов остановились, наверное, кончился бензин, и в гнетущей тишине машина прошла над нами, на миг накрыв нас тенью. Самолет летел не так высоко, и было слышно, как свистит ветер в обшивке. Он пытался цепляться за мертвый воздух, но неизбежно падал. Снижаясь, пронесся дальше на юго-запад и, подняв облако пыли в миле от нас, с ужасным грохотом рухнул на землю.

Я побежал к нему. Тяжелый пистолет мешал, под ноги попадали камни, но, плюнув на все, я бежал к упавшей машине. Несколько раз упал, ободрав колени, но даже не почувствовав этого, вскочил и побежал снова. На полпути меня догнала Сцилла.

Когда мы добрались до самолета, пыль уже осела. Моя грудь бешено вздымалась.

Воздуха не хватало. Попробуйте побегать в бронежилете по сорокаградусной жаре.

Что экипаж мертв, я понял сразу. Никто не мог остаться живым в сплющенной от удара кабине. Пилот пытался спланировать, но мертвая машина клюнула носом и зарылась в землю. Правое крыло было оторвано и валялось рядом, но сам корпус уцелел, хотя и был изрядно помят.

– Алекс, что это? – Сцилла заглянула мне в глаза.

– "Дуглас" – произнес я, понимая, что это ей ни о чем не говорит.

Но мое внимание было приковано к двухмоторному чуду, точнее к его корпусу. На черно-желтом корпусе красивыми буквами было выведено: " Штат Нью-Гемпшир". Чуть ниже старый девиз: " Жить свободными или умереть" и номер 232СТ. Мне навсегда врезался в память этот номер. Самолет лежал, завалившись на правый бок, и дверь в хвостовом отсеке была приподнята над землей. О том, чтобы проникнуть в салон с помощью двери в кабину, не могло быть и речи. Она смялась и, скорее всего, замок заклинило.

Я подошел к самолету вплотную. Пахло маслом и горячим металлом. Лопасти винта на левом крыле погнулись, из двигателя текла какая-то жидкость. Я надавил на ручку двери, и она на удивление легко открылась. Любопытная физиономия Сциллы выглядывала из-за моего плеча. Она уже успела устроиться на нем и не собиралась пропустить ни секунды предстоящего действа. Я вошел в самолет. Сердце отчаянно билось, во рту пересохло.