Игорь Николаев - Железный ветер

— Ну… — сказал Таланов, чувствуя, как черная, бешеная ярость растет в душе, заполняя ее без остатка. — Пойдем. Спросим. По-моему, самое время.

— Пойдем… Спросим… — Майор был сам на себя не похож, как будто из него вынули стальной стержень, на котором он до сих пор держался. Понимание, что он все-таки не успел, четкое осознание проигранной ставки сделало то, чего не достигли годы опасной работы и хитроумные козни врагов. Борис был разбит и потерян.

Они спускались по темной лестнице. Рюген был погружен во тьму, лишь с улицы изредка прорывался луч света от проезжавшей в отдалении машины. Дозоры бдили.

— Что это? — Таланов занес ногу над очередной ступенькой, да так и застыл, настороженно прислушиваясь. Навострил уши и Басалаев.

— Пение? — потрясенно спросил майор.

И это действительно было пение, католическое песнопение на несколько голосов, но без сопровождения.

Несколько тонких детских голосков сплелись воедино, возносясь сквозь толщу камня и тьму ночи к небу, словно чистый родник пробивал себе путь сквозь ил и глину. Майор и капитан не знали языка, на котором пел невидимый хор, но, наверное, это было к лучшему.

— Ангелы… — прошептал Басалаев, человек, который не выносил детей. — Голос ангелов.

Жернова времени мелют неспешно, зачастую весьма причудливо. И не дано было знать двум офицерам, которые, забыв обо всем, слушали ангельское пение, что одному из них суждено прожить еще долгие годы, часы же другого сочтены…

«Вспомним, что есть так называемый принцип „свободной торговли“. Проведя дистилляцию сущности, выделив квинтэссенцию ее содержания, мы придем к простому выводу — это есть система, в которой отсутствуют сколь-нибудь значимые ограничения на импорт товаров и услуг.

И сейчас, когда дискуссия о жизнеспособности и пользе этого принципа обрела невиданный доселе размах, заняв лучшие умы экономической науки, я считаю необходимым вспомнить о том краеугольном камне, который был заложен господином Марксом в фундамент современной экономической науки.

Маркс, как мы знаем, принял человеческий труд как единственную производящую силу, способную генерировать благосостояние страны. Эту силу доктор с присущим ему остроумием назвал „das Kapital“. Этот термин был образован от латинского слова, „capitalis“ (основной) и ныне не нуждается в переводе. Корень зла и ошибочного понимания „свободной торговли“ кроется в том, что многие современные экономисты ошибочно подменяют эту силу ее денежным эквивалентом и, соответственно, приходят к заключению о возможности обмена труда на его номинальную стоимость. Из чего следует вывод о безболезненности неконтролируемого, фактически бесконечного роста чистого импорта в балансе внешней торговли страны.

Рост производительности труда эти неискушенные умы подменяют ростом его стоимости в денежном выражении, утверждая, что таким образом увеличится и капитализация экономики. Грубейшая ошибка, могущая привести к непредсказуемым последствиям, как для отдельных стран, так и для мировой экономики в целом!

Рост стоимости труда в мировых державах, принявших такую модель развития, наряду с отказом от принципа равновесного баланса во внешней торговле, неизбежно приведет к перемещению производственных мощностей в страны с дешевым трудовым ресурсом, что в свою очередь породит значительный перекос в распределении долговой нагрузки в сторону этих новых производственных центров. Они фактически станут держателями долговых обязательств всего остального мира, возможен даже чистый экспорт денежной массы стран-потребителей в страны-производители. Последствия такого торгового дисбаланса трудно себе представить, но всем им в долгосрочной перспективе вполне подойдет определение „катастрофичный“. Экономика — точная математическая наука, не прощающая спекуляций и надувательства.