Андрей Круз - Ветер над островами

— Так почему же…

— А почему ты спрашиваешь меня? — вновь перебил он. — Кто должен собрать ополчение?

— Ну… городские советы, власти островов, так? — предположил я.

— Уже горячо, — кивнул брат Иоанн. — Что им мешает?

— Что?

— А ничего, — опять изобразил он «глубокую вопросительность». — Церковь всегда благословляет подобные инициативы, потому что они богоугодны, как богоугодно все, что направлено на восстановление Закона в людских отношениях. Покарать совсем сорвавшихся с цепи убийц давно пора, верно. Но пока никто этого не делает, лишь собирают «полонный налог». Но вопрос «почему?» ты задаешь именно мне. Почему-то.

— Но на Большом Скате преподобный Савва в своей проповеди призвал собрать ополчение, а он же представляет Церковь.

— Не так, — выставив открытую ладонь, сказал брат Иоанн. — Решение всегда принимает городской совет. Они пишут протокол этого решения. А преподобный Савва просто призвал людей участвовать. Не было бы решения совета — преподобный ничего бы не сказал. Церковь не правит людьми на каждом их шагу, она лишь поощряет делать эти шаги. И благословляет верные.

— А кто должен принять решение для того, чтобы идти на Тортугу? — спросил я.

— Я не знаю, — развел руками «особист». — Сообщество городов… островов… надо просто договориться между собой тем, кто готов это сделать. Тем, кто понимает, к чему приведет усиление Тортуги, вот и все. При чем здесь Церковь?

— Я понял, — кивнул я.

Я действительно все понял. Брат Иоанн прав, у нищих слуг нет. Здесь все работают на себя и не кормят армию — значит, должны эту самую армию заменять. Не создали сильной централизованной власти (не считать же таковой более чем ненавязчивую Церковь) — создавайте механизмы взаимодействия, все очень просто. Не будьте дураками, потому что дураков и в алтаре бьют. И хорошо, если просто бьют, могут и вовсе постыдное учинить. Как с дураками-то иначе?

Принесли горячее. Камбала оказалась огромной, на всю немалую тарелку, зажаренная до золотой корочки и засыпанная вперемешку зеленью с чесноком. Рядом горка обжаренной в масле картошки. Взял половинку лимона, выдавил его по ножу, забрызгав соком всю рыбу, затем, быстро выдернув плавники по краям, поднял кожу и вытащил кусок нежнейшего белоснежного мяса. Вкусно… ужас как. Брат Иоанн предпочел мелких кальмаров, обжаренных во фритюре, тоже щедро поливая их лимонным соком.

— Как только закончу следствие, отправлюсь на Большой острове пакетботом, — сказал он. — Как только разберешься с яхтой, закончишь ремонт и наберешь экипаж — дай туда телеграмму, назначим встречу. Оттуда и отправишься… навстречу подвигам, — чуть с насмешкой завершил он последнюю фразу.

— Понятно… готовьте этого… Паганеля вашего.

— Будет тебе Паганель, — кивнул он. — Не думай, что мы здесь Верна не читали. Если что и сохранилось из вашего времени, так это книги. Почти все, даже те, которые, по-хорошему, надо было бы сжечь, а потом о них забыть.

Яхту перегонять с казенного причала не стали. Капитан рейда переговорил с кем-то, и с меня просто взяли плату как за коммерческую стоянку. Груза серьезного мы все равно не брали, свободные места в порту были, так что не было смысла перегонять.

К вечеру на борту навели порядок, прибравшись и выбросив все, что напоминало о прошлом экипаже и при этом не представляло ценности для нового. Загрузили продукты, телегу с которыми подогнал Глеб, Фаддей принял топливо для стирлинга, который оказался почти таким же, как и на «Чайке», но все же отличался в деталях. И маркировка на корпусе была на латыни: франкская все же постройка.

Разобрался с пушкой — она была точно такой же, как на «Чайке». Запас снарядов, правда, был жидковат, надо будет пополнить. Интересно, по ком они это все расстреляли? Пустая тара лежит, и в ней гильзы пустые, так что точно расстреляли. Ну да ладно, теперь это уже и не так важно. К крепостным ружьям боекомплект был тоже попользован, с половину осталось, если по коробкам судить.

Я тоже перетряс все ящики у себя в каюте, выбросив оттуда все подчистую, после чего зашедший Глеб выложил мне на койку несколько стопок чистого белья, сказав:

— Вот, прямо с рынка, ни одна турецкая задница не терлась.

— По яхте что скажешь? — спросил я его, разворачивая простыню.

— Птица, что тут еще скажешь, — даже удивился он вопросу. — На такой хоть вокруг света, без всяких проблем.

— Это хорошо, — порадовался я, — ходить ей, похоже, много придется.