Александр Афанасьев - У кладезя бездны

В этот момент — что-то едва слышно зашумело — и словно ветерок пронесся по комнате, сначала горячий — но с каждой минутой все более и более холодный.

— Слава Деве Марии…

— О господи, заработал… Заработал…

Директор разведцентра встал, подошел к шредеру — он тоже был старым и когда его запускали — работал с таким звуком, как бормашина, которой сверлят зубы. Скормил ему распечатанные фотографии одну за другой, наблюдая за тем, как они превращаются в труху…

— Где? — спросил он

— На балконе, сэр.

Когда-то давно, еще до того как здесь поселилась РАИ — это здание строили как небольшой отель, но так и не смогли продать. Балконы же остались, просторные, увитые высохшим плющом. Сейчас на балконе, в неизвестно откуда тут взявшемся пляжном шезлонге лежал мужчина, на котором из одежды — были одни белые плавки. Среднего роста, от тридцати до сорока, ближе к тридцати, черные, коротко стриженные волосы, настойчивый взгляд сердцееда. Если одеть его как туриста то он ничем не будет выделяться в толпе в любом средиземноморском городе, но сейчас, когда он лежал в одних трусах, было видно, что все его тело состоит из мускулов, крепких, как перевитые стальные тросы. В отличие от обычных моряков — на коже этого человека был только загар и ни одной татуировки. Понимающие люди по этому обстоятельству — все моряки обычно разрисованы татуировками — могли определить его место службы — Дечима МАС, десятая катерная флотилия, подразделение боевых пловцов. Это и в самом деле было так — в шезлонге, развалившись на жаре как большой кот, лежал стремительно продвигающийся по служебной лестнице сapitano di fregata Мануэле Кантарелла, сын Джузеппе «Джо» Кантареллы, бывшего посла Итальянского королевства при дворе Его императорского Величества, Императора Российского, пожизненного сенатора и правого консерватора, одного из руководителей блока «Единая Италия», состоящего из центристских и правоконсервативных партий. Пока что они не были у власти — в Италии традиционно популярны христианские демократы, которых не было в этом блоке, популярны и левые партии — особенно на нищем, сельскохозяйственном юге. Но все — к тому шло да и сам статус пожизненного сенатора давал возможность способствовать карьере сына.

Директор, формально выше по должности, чем просто прикомандированный офицер, не знал как себя вести с этим наглецом, которому едва тридцать исполнилось. Парень был силен как бык и он осознавал свою силу — не политическую, а чисто физическую силу. Физически сильные люди становятся либо добрыми, либо наоборот жесткими и наглыми, так вот капитан фрегата Кантарелла относился ко второй категории. Полное отсутствие чинопочитания, взгляд с наглинкой… он и не скрывал особо для чего приехал. Примазаться к успешно проведенной операции и продвинуться за счет этого по службе.

— Ваш человек опережает график… — сказал директор, сам не зная, что еще сказать.

Капитан фрегата — почти предельная должность в талии для морского спецназа — лениво открыл один глаз.

— Он отстает. Он должен был идти весь день.

— Это невозможно. При такой то погоде.

— Это возможно. Если вы не можете этого — то мои люди могут и не такое. Думаю, за Паломника нет нужды беспокоиться. Все отлично…

Человек, проходящий в материалах операции «Львиная грива» как Паломник — поднялся примерно в восемнадцать часов по местному времени, когда солнце — уже клонилось к закату, и не было так жарко. Солнце и в самом деле — падало в горы, громоздящиеся далеко — далеко на западе, цвет земли под ногами из светло-желтого стал темно-коричневым — так удивительны здесь были закаты. По дороге, которая была примерно в полукилометре от того места, где он встал на дневку — шумно шли машины, трещали туки — трехколесные мотороллеры и мини-грузовички Пьяджо, линию по производству которых когда то передали из Италии сюда. Все было как всегда.

Человек посмотрел на небо, синее — но уже не выцветшее, а темнеющее, сделал рукой странный знак. Потом, покрикивая, начал собирать своих коз.

Козы пришли быстро — они не убегали от человека, потому что у человека была вода, а сами козы — воду добыть нее могли. Тяжело дыша, на ноги поднимались мулы, тянулись к человеческой руке шершавыми носами. Человек споил мулам и козам остатки воды, сам сделал те же три глотка. Мулам еще он скормил по небольшому комку каменистой соли — человек заботился о животных и мог ожидать того, что в пункт назначения они придут живыми и в товарном виде, и их удастся хорошо продать. Паломник бы опытным и предусмотрительным…