Андрей Уланов - «Додж» по имени Аризона

А дружки его вокруг хохочут — за бока держатся.

Тут он и в самом деле разозлился. Кидаться больше не стал, лапы растопырил и двинулся. Я его за запястье перехватил, крутанул через бедро — ох и тяжелый же, зараза, — и руку заломил. Он взвыл, дернулся — а фиг тебе, я этот захват отработал — не вырвешься.

— Сдаешься?

Сопит. Я нажим усилил — ни звука. Ладно, хоть так. Пощады не просит — это тоже кой-чего стоит.

— Ладно, — говорю, — живи. Ума наберешься — тогда еще раз придешь. А пока гуляй.

Он вскочил, дико на меня глянул — и припустил так, что только пятки засверкали. Даже одежку свою у приятелей не забрал. А те ему в спину гогочут.

Я за ремнем потянулся, гляжу — а Арчет тоже кольчугу скидывает.

— Малолеток дурных в морду тыкать, — усмехается, — много ума, как ты сам говоришь, не надо. А если всерьез?

Ох, думаю, достали вы меня со своими проверками. А что делать? Я когда в разведроту попал, тоже ведь не сразу своим стал, тоже присматривались — брать на дело, не брать. Дело, оно и есть главная и окончательная проверка. А это все — курам семечки.

Стал он напротив меня, поклонился зачем-то, и двинулись по кругу. Он вправо, я влево. Гляжу я на него, и чем дольше гляжу, тем больше он мне не нравится. Походка у него мягкая, кошачья, и руками он как-то так медленно машет — первый раз такую манеру вижу. К такому просто не подступишься — живо почки отобьет.

Я вообще по всем этим мордобойным делам невеликий спец. Самбо неплохо освоил и бокс маленько. У нас в разведроте парень один есть — мастер по боксу. Правда, мы его больше как массажиста эксплуатировали. Он даже обижаться начал — что вы меня так редко на задания берете, бережете, что ли? Ну а что, автоматчиков по батальонам сколько хочешь нахватать можно, а хороший массажист, он, может, на всю армию один.

Помню еще весной, когда мы во втором эшелоне стояли, к нам один парень из «Смерша» приезжал. Тоже приемы всякие демонстрировал, стрельбу с двух рук, маятник качал. Со стороны посмотреть — оно, конечно, здорово, да вот только немец в подавляющем своем большинстве косоглазием не страдает и с пистолетом ходит редко, а все больше норовит веером от пуза. Так что посмотрел я на все эти штуки, а сам решил — если у меня автомат будет, я тебя, голубчика, ближе трех метров живым не подпущу. А вообще-то у них своя специфика, а у нас своя. Мы тихо пришли, тихо и ушли. И выстрел в нашей работе — брак.

Ладно, думаю, лирика лирикой, а делать что-то с этим Арчетом надо. А то мы так до вечера по кругу ходить будем.

Решил все-таки бокс на нем испробовать. На самбо он уже насмотрелся, пока я Олефа по двору возил, и теперь будет ждать от меня чего-то в этом роде. А внезапность, как говорит наш капитан, всегда ошеломляет.

Принял я стойку, потанцевал немного, смотрю — ага, остановился, озадаченно так смотрит. А я слева обманный выпад провел, а потом подскочил и выдал серию по корпусу. У него на миг дыханье перехватило, а я подсечку, а сам сверху — и в горло его ткнул, легонько, понятно, просто показать — убит, мол. Вскочил и руку ему протягиваю.

Арчет за руку уцепился, встал, ухмыляется во весь рот и горло потирает.

— Ловко ты меня свалил, — говорит. — Хорошо работаешь. Как эта штука называется?

— Бокс, — говорю, — если что, могу показать. Но только взамен на твою.

— Договорились.

Я к остальным повернулся.

— Ну что, — спрашиваю, — еще желающие есть?

— Есть!

Обернулся — точно, Кара.

— Тебе что, — спрашиваю, — вчерашнего мало?

А она на меня такими невинными глазками смотрит.

— Так то вчера было, — отвечает, — а сегодня уже новый день. Или боишься? — и лукаво так улыбается.

Мне-то, в принципе, все эти подначки мимо ушей проскакивают. Но уж больно она меня разозлила.

— Ладно, — говорю, — давай. Бог троицу любит.

Оглянулся — а олухи по сторонам заранее пасти разинули — спектакль смотреть приготовились.

— Покажи ему, Кара, — орут, — а то зазнаваться начнет!

Ну, хорошо, думаю, глядите. Будет вам сейчас опера в трех действиях, с горячими закусками в антракте.

Эх, мало меня, видно, капитан учил. Сколько раз повторял: «Самое страшное на войне, Малахов, это недооценка противника. Если ты решил, что противник глупей тебя, значит, это он тебя переиграл. Запомни это хорошо, Сергей, а то ведь у тебя действие нет-нет, да мысли опережает».

Мне бы, дураку, вспомнить, как она меня вчера об землю приложила — так нет же. Девчонка наглая, думаю, что с нее взять? Ох, и дурак.

Смотрю — а рыжая уже сапоги стягивает. Стащила, пару раз босыми пятками переступила, а потом раз — взяла и юбку скинула и осталась в одной своей парашютной блузке. А блузка-то короткая, еле бедра закрывает. Зато ноги все на виду.