Сурен Цормудян - Волчья стая

ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ

Мустафа осторожно выглянул из здания. Внезапно воцарилась тишина. Дождь почти прекратился, гроза унялась. Казалось, что некая сила все выключила — рев мотора КамАЗа, гул далекого самолета. Все стихло. И больше никто не стрелял.

К рейтару приковылял Артем.

— Что случилось? Они его сбили?

— Похоже, наоборот, — мрачно ответил Засоль, не сводивший взгляда с искореженной и горевшей зенитной установки. Она лежала на боку метрах в ста от места, где они ее видели в последний раз. Рядом курилось несколько небольших воронок — не все снаряды попали в цель. Машине не хватило нескольких секунд, чтобы скрыться за стеной здания, уже уничтоженного первым залпом с самолета.

— Помогите мне, парни! — Малон Тахо внезапно возник слева. Он бежал к горящей машине, отбрасывая в сторону уже ненужный лазерный целеуказатель. — Там Соловей!

Мустафа бросился за ним. Следом, превозмогая боль в бедре, устремился и Полукров.

— Что с самолетом, Тахо? — крикнул вдогонку Артем.

— Уничтожен!

Малон подбежал к машине. Башню оторвало, и она лежала в стороне. Весь кунг, изуродованный и разорванный снарядами, полыхал. Передняя часть рамы также оторвалась вместе с кабиной, которая была сильно деформирована. Она тоже горела. При взрыве на нее вылилось много дизельного топлива. Тахо проворно отцепил разгрузочный жилет с оружием и боеприпасами, чтобы те не взорвались от перегрева. Швырнул в мусор, метнулся к кабине. Изнутри донесся стон.

— Он живой!

Малон и Засоль, обжигая ладони, принялись выгибать часть смятой крыши, мешавшую добраться до попавшего в раскаленную ловушку человека. Артем в это время хватал густую грязь и торопливо забрасывал пламя.

— Тахо! Ты уже горишь! — крикнул Мустафа, глядя на воспламенившуюся спину товарища, который втиснулся в узкую щель, где когда-то было лобовое стекло, и раздвигал железо руками и ногами.

— Он тоже.

Полукров зачерпнул глиняной жижи и бросил Малону на спину, гася огонь.

— Спасибо!

Смятая крыша наконец чуть выгнулась, и Засоль немедленно полез внутрь.

— Вот он! Юрьич! Юрьич, ты живой?! Черт, парни, у него кость торчит из ноги! И рука тоже сломана!

— Вытаскиваем, вытаскиваем! — крикнул Артем.

— А если что с позвоночником?

— Он сейчас сгорит! Хватай его, Муса! Тахо! Давай! Осторожнее!

Они принялись выволакивать комбата из раскаленной кабины. Соловей сдавленно вскрикнул. Он почти потерял сознание от болевого шока.

Рейтары и иноземец оттащили его от машины и осторожно уложили на кусок бетонной плиты.

— Что с «ганшипом»? — простонал Черный.

— Мы его сбили, дружище, — выдохнул Малон.

— Сбили… — На обожженном, почерневшем от копоти лице Соловья появилась улыбка. — Сбили. Все, отец. Они ответили…

Олег понимал, что это был совершенно другой самолет и правили им совершенно другие люди, но АС-130 являлся символом его личной войны. Детским кошмаром, когда такой же самолет разрывал беженцев в клочья и смешивал с дорожной пылью. В этой мешанине из крови, человеческих потрохов и грязи осталась и его маленькая сестра. Все, что он нашел, так это ручонка, сжимавшая куклу…

Каждый такой самолет стал его личным врагом. И каждый, кто в нем находился, считался если не убийцей сестры, то его наследником, достойным лютой смерти. Война во все времена была примитивным делом с одинаковыми результатами: кто-то кого-то убивал. И всегда существовала другая сторона — те, кто кусал в бессильной злобе кулаки, мечтая отомстить. Иногда эта ненависть становилась делом всей жизни — такова была личная война Олега Юрьевича Черного. Он старался не думать, что в уничтоженном ими самолете были вовсе не те, кто убивал его соплеменников и сестру. Одним безнаказанным воздушным пиратом стало меньше. Чья-то сестра доберется до дома, вырастет и будет не играть в куклы, а воспитывать своих детей. Да будет так…

— Какой отец? О чем он? — Артем вопросительно уставился на Тахо.

— Похоже, бредит. Болевой шок. Ожоги серьезные и два перелома. Один точно открытый. И еще неизвестно, какие увечья внутри.

Соловей прошептал:

— Ракетница…

— Что? — Мустафа склонился над ним.

— У меня… В кобуре… Ракетница… Пустите ракету… Мои бойцы увидят… И сразу включат рации…

Тахо достал ракетницу, благо та не взорвалась от жара, пока Соловей находился в горящей кабине.

Красная ракета взмыла над мертвым городом в очищенное от врага небо.

Артем извлек из кармана Черного его рацию, та оказалась разбита, и он включил свою.