Сурен Цормудян - Волчья стая

— Я кепку там свою оставил, на! — Старик вскинул руки, обреченно глядя на пылавшее здание, где нашли свою смерть Пастух и его бандиты.

— И что?

— Что-что, на! Этой кепке, на, годков больше, чем тебе, чернявый! Довоенная еще!

— Может, самое время пришло от нее избавиться? — усмехнулся Мустафа.

Кто-то недовольно проворчал:

— Избу спалили. Три бочки топлива. По-другому нельзя было никак?

— По-другому? Ну так и шли бы на них с вилами. Что у вас? Две вертикали и одна «мосинка». Много вы навоюете. — Мустафа наконец поднял автомат и начал его рассматривать, недовольно морщась.

Оружие было совсем ушатанное и для серьезных дел годилось мало. Он отыскал взглядом в толпе настоящего старосту общины и протянул автомат ему.

— На. Забери себе. Мне едва ли пригодится. Ты, кстати, говорил, что вы хотели снести эту хижину. Чего же твои возмущаются?

— Да все правильно сделал, — отмахнулся староста. — Не бери в голову. А с этим что делать?

Засоль склонился над пленником, который от страха перед безмерно осмелевшими местными старался не подавать признаков жизни. Обыскав его, Мустафа обнаружил неплохой обоюдоострый тесак и рожок к автомату, полный патронов. Еще он нашел кисет махорки и сделанные из пистолетных гильз четки. Все это он решил оставить себе.

— Что делать? Пусть пока поживет, стерегите его до прихода казаков. Они его быстро разговорят — где их банда кантуется, сколько человек и прочее.

— Ну да, и то верно, — кивнул староста. — А ты куда? С нами кончено?

— Да, все. Загостился я у вас. Бак заполнили?

— Заполнили. И провизию загрузили. И монеты. Все без обмана.

— И мясо?

— Как просил. В маринаде.

— Спасибо. — Мустафа впервые за все время улыбнулся и двинулся по главной улице поселения между скромных деревянных строений в сторону амбара, где его ждал верный «Урал-волк». Единственный мотоцикл в «волчьей стае», оснащенный коляской.

— Это тебе спасибо! — крикнул вслед староста.

— Делов-то! — Засоль отмахнулся, не оборачиваясь. Затем вдруг остановился. — Антоныч!

— Чего? — отозвался староста.

— Там это… В доме горящем у одного зубы золотые.

— Понятно. Тебе их отдать?

Мустафа задумался на какое-то время. Затем мотнул головой.

— Да нет. Это я так, на всякий случай подсказываю.

Мотоцикл мчался по хорошо накатанной грунтовой дороге, оставляя за собой шлейф придорожной пыли. Мустафа держал путь на север, в местечко под названием Девица. Въехав на пригорок, он увидел, как впереди забрезжило пылевое марево, и вскоре показалось около трех десятков всадников, мчавшихся навстречу. Крупных банд в округе не водилось, но терять бдительность не следовало, и Мустафа это знал хорошо. Отъехав на обочину, он развернул мотоцикл поперек дороги, чтобы в случае чего быстро уехать в обратном направлении. Однако он довольно скоро признал девицких казаков — тех самых, за которыми отправил гонца староста земледельческой общины Петино, пока Засоль реализовывал там коварный план по кремации группы пришлых рэкетиров и кепки Егорыча.

Рейтары из «волчьей стаи» пребывали в довольно добрых отношениях с местным казачеством, и опасаться за себя ему было незачем. Многие знали его в лицо.

Вооруженная конница быстро проследовала мимо, обдавая Мустафу густыми клубами пыли. Он снова подумал о своей черной рубашке и выпачканных черных с проседью волосах. Хоть бы дождь пошел да прибил эту пыль. А дождя уже месяц не было, даже дольше. С другой стороны, грунтовки развезет от ненастья, и будет еще хуже.

Казаки носили банданы, а у Мустафы вообще не было головного убора. Даже шлема, хотя он рекомендовался рейтарам, особенно со стеклянным забралом — хорошо помнилась печальная история Циклопа Комаровского, которому майский жук выбил глаз, когда тот на полной скорости мчался на своем байке по тракту. Но где же их взять, шлемы-то эти с забралом? Редкость.

Какой-то всадник кивнул ему, как бы благодаря за то, что Мустафа освободил неширокую дорогу и стоял на обочине. Кто-то из знавших Мустафу в лицо приветственно махнул рукой. Когда спешившая на выручку крестьянам конница пролетела мимо, замыкающий, молодой совсем казачок, вдруг натянул вожжи, заставляя коня притормозить. Животное зафыркало, мотая головой и тряся гривой, не сразу восприняв изменение скорости. Очевидно, конь и всадник еще плохо знали друг друга. Казачок приблизился к Мустафе.

— Ты Засоль из «волчьей стаи»? — спросил он, продолжая натягивать вожжи и усмирять беспокойного коня.