Юрий Бурносов - Новая Сибирь

Еще один круг.

Выбросить в сторону руку.

Схватить нож. Рукоятка здесь.

Вот.

Да.

Теперь — полоснуть!

Антон, которому для этого пришлось подпрыгнуть, распорол лезвием выхваченного ножа горло Абрамгутану. Тот упал на колени, закатил глаза, а потом громко захрипел в небо и упал ничком.

— Готов! — заорал Золотой, прыгая в экстазе. — Готов, падла, сука драная! Новичок, падла, рулит!

Кто-то завопил, что это не по правилам, но Антону было уже по хер. Он оперся на плечо выскочившего на арену Золотого и вырубился.

Нет, он не полностью потерял сознание. Он понимал, что его куда-то тащат, что одевают, протирают раны чем-то огненно-щиплющим, кладут на что-то мягкое…

Открыл глаза.

— Ты молоток, братуха, — сказал Золотой, протягивая Антону бутылку. — Бухни.

— Что это?

— Ну, типа пиво. Не боись, слабенькое, градусов десять. На шишках.

Антон хлебнул отвратного пойла со вкусом хвои и вернул пластиковую бутылку Золотому.

— Ты, чувила, меня поднял неслабо! — заявил Золотой. — И Матроса тоже… Пойдешь завтра в рейд, как говорил. На самом деле, мы бы не поверили, кабы ты башку не принес. Кого, ты сказал?

— Да не помню я, как его звать. И не говорил ничего, Я ж недавно в деревне. Пацан какой-то…

— Верно, не говорил. Но морда знакомая, видал я там такого, видал… И не сам же он ее себе отрезал. Однако проверили все равно. Ты выдержал, чувила! Я бабла поднял на тебе! Вернемся — угощу чем получше.

— Спасибо, братан, — сказал Антон и сделал еще несколько глотков. Конечно, на обычное пиво этот напиток походил весьма отдаленно, но сейчас взбодрил и он. — Спасибо…

— Спи, — велел Золотой со всем максимумом доброты, на который был способен. — Спи. А погоняло тебе у нас будет Кловун.

Антону приснилось, что он поет этот романс в общаге универа. Романс гарантированно снимал поголовье баб, словно косой. Оставалось только выбирать.

Но сейчас было не до баб. Антон вспомнил, где и зачем находится. А окончательно его убедил все тот же Золотой, открывший ногой дверь в халупу и крикнувший:

— Подъем! Война!

Антон выбрался наружу. Войско Мокрушина стояло на плацу во всей красе и, если честно, выглядело куда серьезнее, чем подозревал Антон. Ну да, правильную сторону выбрал. Даже автоматы есть, и пулемет ПКМ. Форт по всем правилам брали ночью, точнее, очень ранним утром. В четыре часа, как известно, самый сон, человеку трудно очухаться, когда его разбудят.

Антон встал в строй, но к нему тут же подошел Золотой и сказал:

— Ты пойдешь вперед. Ты знаешь, что там и как внутри, а если дернешься, чего тоже нельзя исключать, то наши тебя вальнут. Вот они, Кузя и Блесна.

Кузя и Блесна на Антона хорошего впечатления не произвели. Два урода с посеченными шрамами мордами, компания еще та. Но отказываться не пристало, Антон кивнул.

— Кузя старший, — добавил Золотой.

Хрен с ним, старший так старший. Что уж теперь выбирать…

— Пошли!

Ориентируясь на спину Кузи, Антон побежал на построение. Выслушав короткий инструктаж по взятию форта Ирины Ивановны, Антон вскинул на плечо свой починенный ИЖ и присоединился к Кузе и Блесне.

Накрапывал дождик. Бил по капюшону, размывал землю под ногами.

— Ну, Кловун, готов? — спросил Кузя.

— Готов.

— Пошли тогда. И смотри, если чего — не обессудь. Ты вроде как прописался у нас, но доверия полного пока тебе нету.

— Да я понимаю, Кузя, — мирно сказал Антон. — Не волнуйся, все будет в ажуре.

— В ажуре так в ажуре, — не стал спорить Кузя. — А ружье дай-ка лучше мне. А то нехорошо получается: я старший, и с пикой, а ты молодой, и с ружьем.

— Держи, — Антон протянул ИЖ. — Осторожно, там курок на верхнем стволе чиненый, не родной. Я проверял, вроде нормально работает, но, случается, сам срывается — если стукнуть прикладом сильно или уронить. Чтоб ты, если что, на меня не грешил.

— А это правильно, что предупредил, — понимающе кивнул Кузя. — В самом деле, мог и на тебя подумать. Буду внимательнее, Кловун.

Блесна так ни слова и не сказал, молчал, покуривая вонючую самокрутку. Самокрутка была хитро вставлена в дырку между верхними передними зубами.