Сергей Калашников - Четвертая дочь императора. Оператор совковой лопаты

Айн еще попросила кадильце для сберегания огня и трут с кресалом. Отдал самые удачные. И последний горшочек варенья, и мед — его полстакана всего сохранилось. И козинаки, и черники сушеной и ирги…

Знает Мишка о своей бездуховности, бездушности, скорее. Но он не скотина. И эта очень молоденькая женщина ему самый близкий друг. И плевать на то, как она о нём вспомнит, да и вспомнит ли вообще. Но пусть в её жизни будут маленькие удобства и крошечные удовольствия.

О том, как она это дотащит, он, разумеется, подумать не забыл. На берегу озера, что менее чем в километре на противоположном берегу речушки за холмом, в прибрежном лесочке у неё хранится челнок. Установлен на ветках кверху дном. Там же лежат и кое-какие причиндалы, нужные для путешествия. Кожаная покрышка для небольшого шатра — точно.

Айн с этой лодочки не раз рыбачила. Хоть и зима, и снег лежит, но водоёмы не замёрзли. И лодочка из обтянутых корой прутьев под силу одному человеку. Имеется в виду — взять и перенести. Так что она, когда рыбачила, стреляла из лука в рыб прямо сквозь воду, а потом вылавливала добычу шестом с корзинчатым ковшиком на конце. Такой вот прототип сачка.

А сейчас, разбив ледяной поясок у берега и затолкав осколки под кромку льда, они спустили судёнышко на воду и обстоятельно его загрузили. На прощание взял девушку за плечи, притянул к себе и чмокнул в носик. Она смерила его удивлённым взглядом, но отругать или стукнуть забыла. Потом он помог ей сесть и оттолкнул посудину, преодолев сопротивление подгруженной кормы, трущейся о прибрежное дно.

Некоторое время посудинка удалялась по инерции. Потом девушка озадаченно глянула на парня, погрузила в воду весло. Хорошо идет лодочка, гребец, сразу видно, искусный. А лук он себе ещё сделает. Если и не выходит у него ничего путного с охотой, так хоть для забавы постреляет. Должны же быть в жизни хоть какие-то радости. Спорт, например.

Скучать, однако, было некогда. Выяснилось, что всё его металлургическое оборудование устарело. Физически. Износ, называется. Купол воздушного насоса травил воздух так, что совсем уже не дуло. Труба-колонна для плавки осыпалась, А установка по пережиганию золотых самородков покосилась, поскольку основание её размокло, напитав влаги из воздуха.

Оно, конечно, всё переделывать придётся, но у него теперь целый ряд образцов керамики, которые он сравнил лишь по одному параметру — водостойкости. А тут его термопрочность интересует. И испытывая образчики, он может судить о свойствах материала, только сравнивая его с другим материалом. Ведь объективных количественных данных получить невозможно. Температуру даже нечем измерить. Усилие, например на излом, оценивается исключительно органолептически.

Как ни крути, а пока стоят холода, и лазить в Золотой Ручей несподручно, нужно хоть подобие метрологии учредить. Длину местные кроманьонцы измеряют в лаптях, это около тридцати сантиметров. В локтях — это около полуметра. И в днях пути — это сильно много. Эталоны, ясное дело, хранятся у пользователей, и применяются ими безотносительно требованиям к использованию поверочных схем.

Долго соображал, как по кроманьонски назвать метр. На рукоятке лопаты у него имеется несколько рисок, так он от нормального французского эталона отступит только вследствие погрешности измерения, а не в силу использования иных соображений. Потом приложил палку к разным частям тела — всё вышло по прописи. От плеча и до конца пальцев откинутой в сторону другой руки. Распах? Размах? Этих слов он на местном языке ещё не выучил. Но зато это как раз длина стрелы его, то есть теперь уже не его лука. И называется это словом «мет». Отлично. Если и оговорится, путаницы не возникнет.

Литр и килограмм получились запросто. И назвались легко. Горшок и полено. А потом он измерил плотность образцов керамики. А потом их плотность после суток вымачивания в воде. После недели в воде. Вот и данные о гигроскопичности.

С температурой всё оказалось сложнее. Кипение воды и плавление воска волнуют его несильно. Вспыхивание сухого ивового прутика — заметно лучше. Набрал в реке разной гальки, следя за тем, чтобы без прожилок была, монолитная, и поиздевался над камушками в горне. Ничего примечательного. Одна, правда, растеклась, в конце концов, а иные потрескались. Зато тот керамический черепок, что по восьмой рецептуре был замешан, засветился. А, когда остыл… ха. Не рассыпался и не подплавился. Он, правда, зараза такая, самый гигроскопичный, так воду в металлургии никто применять не собирается. А вот свечение несложно сравнить с цветами образцов. Образцов чего? Да вот же камушки любых окрасок.