Андрей Столяров - Детский мир (сборник)

Черная, пропитанная водой земля оказалась вдруг у самого носа.

— Держись! — крикнул мне Карл.

Но держаться я был просто не в состоянии. Голова у меня гудела, как вдаренный колокол, а в локтях и в коленях ощущалась безнадежная слабость.

Я едва сумел выпростаться из липкой грязи.

Между тем, дон Педро медленно надвигался.

И вот в этот момент, когда казалось, что все уже кончено, что спасения нет и что нас сейчас отметелят, как жалких цуциков, я вдруг увидел нечто бронзовое, сверкающее, непомерной громадой поднявшееся за спиною у Косташа, и уже в следующее мгновение услышал пронзительный крик отпрянувшего в сторону Радикулита:

— Атас, ребята!..

Мощная, закованная в латы фигура вырастала над нами.

Ярко горели наплечники и блистал ятаган, вращающийся над головой.

А с литого, немного выпуклого панциря на груди, словно глаз божества, багровело петушиное око.

И позвякивала массивная цепь, перекрученная на манер аксельбанта.

— Хэрр!..

Видимо, этот был тот самый, лыка не вяжущий сарацин, что еще минут пятнадцать назад чуть ли не на четвереньках ползал по территории школы. Видимо, драка его возбудила, и он решил померяться силами.

На ногах он держался, в общем, довольно уверенно.

— Хэрр!.. Хэрр!.. Хэрр!..

— Ребята, сматываемся!..

Нас разбрызгало во все стороны, как воробьиную стаю.

Лично я, например, обнаружил, что наяриваю, как помешанный, посередине проезжей части, отвисающий тяжелый портфель хлопает меня по ногам, а лицо заливает пот, словно я только что выскочил из парилки, слева от меня, вывешивая язык, несется обезумевший Карл, а в другой конце улицы, действительно, как воробьи, улепетывает, сверкая подошвами, команда Косташа. Причем, самым последним, конечно, бежит дон Педро, и массивные трехпудовые сапоги его бухают по мостовой, точно каменные.

Даже сарацин, уже несколько отстающий, но упорно размахивающий над головой кривым ятаганом, производил, по–моему, меньше шума.

Этакое слоновое: бум!.. бум!.. бум!..

В общем, хорошо, что нас таким образом раскидало.

Мы влетели во двор, соединяющийся с двумя другими помоечным узким проходом и, попетляв для верности между сараями, где хранились в поленницах оставшиеся после зимы дрова, не сговариваясь, затормозили у коробки полуразрушенного гаража, крепкая бетонная стенка которого отгораживала нас и от двора и от улицы.

Карл сейчас же привалился к ее неровной поверхности и, держась обеими перепачканными руками за грудь, шумно выдохнул, по–моему, даже синея от ненависти:

— Ну, Радикулит, сволочь поганая!.. Видел у него какой камень? Ну, я его подловлю как–нибудь — один на один!.. Ну допрыгается… Я его разукрашу!.. — а затем, обтерев лицо и стряхнув с руки крупные капли пота, неожиданно обратил ко мне черные, близко посаженные глаза, загоревшиеся вниманием и странно остановившиеся. — Слушай, у меня тут к тебе… такой разговор… Вот твой онкель* Франц… Ты его… давно видел?..

— Давно, — ответил я, мгновенно насторожившись.

— Ну и как он?.. Чем сейчас занимается?..

— Откуда я знаю…

— Но вы… в общем… поддерживаете с ним какие–то отношения?..

— Никаких отношений! — жестко отрезал я.

— А бывает, что он… появляется у вас на квартире?..

— Очень редко.

— А почему?

— Мать его совершенно не переносит.

— А на днях он… случайно… не заходил?

— Да, вроде бы, нет… А в чем, собственно, дело? — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — * онкель(немецк.) - дядя.

Честно говоря, мне эти вопросы не нравились. Карл, однако, и не думал мне ничего объяснять — лишь прищурился и вдруг стал удивительно похож на Старого Томаса.

Тоже — явно себе на уме, и тоже — сдержанно–сосредоточенный.

— Да так, собственно, ни в чем, — сказал он, не сводя с меня испытующих внимательных глаз. — Ерунда. Я просто поинтересовался. — И добавил, как будто выяснив все, что ему было нужно. — Ладно. Я, пожалуй, почапаю. Извини. Мать, слышишь, волнуется…

И действительно, из большого двора, от которого мы были отделены пристройками и сараями, доносился зовущий, тревожный, все более нервный и раздраженный голос:

— Карлуша–а–а!..

Тон его находился, по–моему, на грани срыва.

— Ну, пока, — задумчиво сказал Карл.

Изогнувшись всем телом, точно лисица, он без шороха просочился сквозь угловатую щель гаража, в верхней части которой опасно торчала изломанная арматура, и я сразу услышал, как фрау Марта, видимо, всплеснув своими сильными натруженными руками, укоризненно и вместе с тем обрадованно проговорила: