Валерий Большаков - Черное солнце

Тут на Флоридова навалилась душная тьма, и сознание покинуло его.

9 декабря, 11 часов 25 минут.

Дмитрия Дмитриевича Купри назначили зональным комиссаром в один год с Флоридовым. Друзьями они не были, так только, здоровались при встрече, перекидывались парой слов: «Как жизнь?» — «Да так себе…» — «Ну ладно, давай!» — «Давай…»

Оба были полярниками по призванию — Герман работал инженером-водителем на «Молодёжной» и знал танки-транспортёры от и до, а Дмитрий занимался метеорологией на станции «Новолазаревская». Они успели трижды отзимовать, когда президенты союзов государств подмахнули Кергеленскую декларацию, учреждавшую АЗО.

В те дни Антарктида гудела как ледяной улей. Полярники со всех станций давали «добро», готовясь назваться антарктами. Кое-кто, правда, улетел-таки на Большую землю, но не выдержал, вернулся — суров Крайний Юг, однако ж и прекрасен. И стали антаркты жить-поживать да добра наживать.

И всё бы ничего, но тут повалили переселенцы — неработающие «пролы», [6] Сокращенно от «пролетарий». Proletarius (лат.) — «гражданин, который служит государству только тем, что имеет детей». Босяки-пролетарии в Древнем Риме не работали, находясь на полном содержании у государства. (Кстати, в раннем Средневековье этих тунеядцев подкармливала римская церковь, официально называя «паразитами» (от греч. «паразитос» — нахлебник.) В описываемом обществе «пролы» находятся на содержании Фонда изобилия, отсюда и прозвище. их ещё «жрунами» прозывали. И началось… Пьянки-гулянки, драки да поножовщина каждый божий день. На шестом континенте, где не запирали дверей, появились замки, решётки, электронные сторожа…

Пришлось Купри бросать метеостанцию и переводиться в службу охраны правопорядка. Через год дослужился до старшего полицейского, а ныне и в комиссары вышел…

— Димдимыч! — окликнули его, развевая воспоминания, и Купри обернулся в сторону пилотской кабины.

Оттуда выглянул Борис Сегаль, осанистый, рослый лёдонавигатор, [7] Лёдонавигатор — специалист, руководящий буксировкой айсберга. составлявший компанию Купри.

— Чего ещё? — недовольно откликнулся комиссар.

— Подлетаем!

Дмитрий Дмитриевич выглянул в иллюминатор. Бесконечная белая пустыня, антарктическая tabula rasa, [8] Tabula rasa (лат.) — чистая доска. что стелилась понизу, покрытая клинописью пересекавшихся под острым углом застругов, [9] Заструги — неподвижные, вытянутые по ветру узкие и твёрдые снежные гребни, иногда достигающие 1,5 метра в высоту. Данный русский термин стал международным и пишется так: sastrugi или zastrugi. безрадостная и безжизненная, понемногу утрачивала непорочность невестиной фаты — её вдоль и поперёк полосовали синие колеи санно-гусеничных поездов и танков-транспортёров. Колеи сходились к нагромождению кубиков, шариков, пирамидок. Восток.

Сегаль пилотом был сносным, но далеко не асом — аппарат, ведомый его твёрдой рукой, заложил лихой вираж над флаерной станцией и посадку совершил жестковатую. У Купри даже зубы клацнули.

— Эй! — крикнул он сердито. — А поосторожней нельзя? Это тебе не айсберг!

Борис Сегаль в ответ лишь ощерился в подобии улыбки.

— За мной, — буркнул комиссар, покидая кресло.

Выбравшись наружу, он не стал геройствовать — сразу нацепил кислородную маску. «Восток» расположен на ледяном щите Антарктиды, на высоте около четырёх километров. Воздух тут сильно разрежен, давление почти вполовину ниже обычного. Выйдешь из флаера и дышишь как пойманная рыба. Чуть шаг ускорил — садишься. Первые дни ты совсем никакой — говоришь с трудом, сердце колотится как сумасшедшее, голова болит, тошнит тебя… Только на четвёртый день отходишь, однако ни времени для акклиматизации у Купри не было, ни особого желания.

К флаеру подъехала и развернулась огромная «Харьковчанка» — обтекаемый вездеход оранжевого цвета с голубой полосой по бортам.

Полярник в распахнутой дохе открыл боковую дверь и сошёл на гусеницу.

— Залезайте! — крикнул он. — Подброшу до места!

Купри залез в просторное пассажирское отделение, не преминув буркнуть:

— Побольше ничего не могли найти?

— Все вездики в разгоне, комиссар!

— Ладно, едем. Борис! Долго тебя ждать?

Сегаль неторопливо забрался в транспортёр и пожал руку водителю — та утонула в его лапище.

— Так что случилось хоть? — начал Купри допрос. — Живой Герман?

— Все живы, Димдимыч! — энергично кивнул водитель. — Но не здоровы.