Павел Кобылянский - Перекресток миров. Поиск выхода

— Э-э-э… я, наверное, повторяюсь, но все-таки о чем это ты? — Мне пришлось уже крайне аккуратно подбирать слова.

— Ну… как тебе объяснить… Это свойство суккуб, они могут вызвать желание практически у любого разумного, в принципе способного на такие чувства. У нас, их потомков, конечно, все это послабее, но мне пока хватало. Ну и раньше, если меня начинал интересовать мужчина, я без проблем этими свойствами пользовалась. Тем более что остальные разумные нас опасаются, в принципе заслуженно, так что эти свойства часто оказывались полезными. Получала удовольствие, и на этом, собственно, все. С соплеменниками еще проще, мы друг друга, как правило, не стесняемся. А вот с тобой… не понимаю, просто не хочется мне тебя соблазнять, переспать хочется, а соблазнять нет.

Вот если честно, то тут я слов найти не мог. В такую ситуацию попал впервые, тем более что у меня и так отношения с девушками, особенно последние несколько лет, складывались очень уж непросто. Вплоть до того, что мне всерьез начало казаться, что проще снимать проституток, чем врать очередной девушке — куда я пропал на три месяца и почему не отвечаю на ее эсэмэски. А потом объяснять, откуда у офицера тыловой службы свежая пулевая рана и почему у меня в ванной батарея шприцов, которой позавидует любой наркоман, и куча немаркированных, но явно заводских ампул с непонятными составами. Вот как Тирли своей жене все это объясняет, я не представляю. Хотя есть у меня подозрение, что о чем-то она все-таки догадывается, больно уж подозрительно на нас всех смотрит, когда мы периодически собираемся своей компанией посидеть в каком-нибудь кафе.

— Слушай, а я тебе совсем не нравлюсь как женщина? — внезапно спросила Шелли, приподнимаясь на локте и пытаясь заглянуть мне в глаза. Ее и без того необычная радужка сейчас самым натуральным образом светилась в тусклом свете кристаллических друз, в глазах плясало завораживающее пламя. Пожалуй, справедливо соплеменники прозвали ее Инферной, подходит ей это прозвище, очень подходит. Вот только как на вопрос отвечать, от меня же явно ответа ждут.

— Трудно сказать, Шелли. — Я наконец решил говорить честно. — На мой вкус ты очень красивая, с рогами и хвостом это, конечно, не очень привычно, но они тебе даже идут…

— Спасибо, — мурлыкнула тифлингесса. Хвост тут же выскочил из-под одеяла и осторожно погладил меня по щеке. Вот только свой горящий взгляд от моего лица девушка отводить не спешила. Пришлось продолжать…

Только мне не дали. Пробормотав себе под нос что-то невнятное, или это был какой-то ну очень специфический язык, с каким не справилась даже универсальная эльфийская понималка, так и болтавшаяся на моем запястье, Шелли навалилась на меня и поцеловала. Мне подумалось, что Гаррион сказал правду, неопытной девушку назвать было никак нельзя. А потом мозги занялись уже немного другим. На поцелуе девушка не остановилась. Самым непривычным, пожалуй, было то, что инициативу проявлял отнюдь не я.

А под конец процесса меня накрыло. Ощущения напоминали те, которые возникли, когда увлекшиеся подчиненные после ранения вкатили мне тройную дозу промедола, ну или когда меня капитально контузило. Очень похоже, реальность не воспринималась совершенно, накатила какая-то эйфория. В общем, хорошо было.

Когда я оклемался, довольная тифлингесса лежала, вытянувшись вдоль меня, и с удовлетворением помахивала в воздухе кончиком хвоста. У меня появилось подозрение, что девушка испытывает ощущения, похожие на мои, и в придачу ее еще не отпустило. Во всяком случае, кроме хвоста, больше пока ничего не шевелилось. Вот только мой взгляд зацепился за ее рога. Серебристый орнамент, раньше еле заметный в полумраке комнаты, сейчас начал светиться, причем довольно ярко. Я поднял руку и кончиком пальца прикоснулся к одному рогу… Меня чем-то шандарахнуло. Ну больше всего это было похоже, пожалуй, на удар тока. Только без неприятных ощущений, даже, скорее, наоборот. Вот говорили мне инструкторы: не суй руки куда не надо, сперва стволом автомата повороши…

Шелли застонала от удовольствия, потянулась, повела плечами, как бы разминая мышцы, и наконец открыла глаза.

— Ну вот, — протянула она. — Почему все хорошее так быстро кончается…

Я покраснел от смущения, надеясь, что в темноте это не так заметно, и на автопилоте посмотрел на часы. И тут же понял, что краснеть я начал рановато, с того момента, как я вошел в комнату, прошло почти два часа. Ну не мог я укладываться спать так долго.