Николай Кузнецов: Ташкент-подземная. Метро 2034

— Да у меня друг в Алмате, лет шестьдесят ему уже, он как раз до войны состоял при штабе президентской гвардии, и был допущен ко многим секретным разработкам в военных сферах. Про «Берилл» любил мне рассказывать, я тогда еще пацаном был, вот и слушал сказки. А оно вот как, оказывается, и не сказка совсем.

— Но кто эти люди? И откуда у них автомобиль? — товарищ Рахмоналиев изумленно таращился в окно. — Я ведь в метро с самых первых дней катастрофы. У нас ведь и военные есть и милиция, много рабочих и инженеров с машиностроительного и авиазавода. Но такие? Никогда не слышал. А про автомобили уже и не говорю, все про них давно забыли. В тоннелях разве, на некоторых станциях, есть мотодрезины. А так все пешком ходят, и караванщики на ишаках товар возят. Да еще генераторы на базарах стоят и в мастерских, и все.

— Оказывается, не все. И машинка мне эта тоже знакомая: Газ-2330 «Тигр».

— Тоже друг рассказал, Ветер-ака? — недоверчиво прищурился Ахматжон, — непростой ты человек, Ветер, ох, непростой.

— Какой есть. Что делать будем? Знакомиться с этими, или притаимся пока?

— Не знаю я. Может, подождем немного, посмотрим?

«Достойный муж делает много, но не хвалится сделанным; совершает заслуги, но не признает их, потому что он не желает обнаруживать свою мудрость», — прямо под моим носом лежала разодранная книжка, заинтересовавшись, я прочел вслух:

— Кто, предпринимая дело, спешит наскоро достичь результата, тот ничего не сделает. Кто осторожно оканчивает свое дело, как начал, тот не потерпит неудачи.

— Вай-вай, Ветер-ховаскор, откуда такие слова?

— Да это не я сказал, это слова, — я посмотрел на огрызок обложки, — Лао-Цзы [6] Лао-Цзы, древнекитайский философ VI–V веков до н. э., которому приписывается авторство классического даосского философского трактата «Дао Дэ Цзин»: «Мудрейший тот, кто знает о других. Тот, кто познал себя, достиг и просветленья. Сильнейшим будет тот, кто одолеет остальных. Тот, кто преодолеть сумел себя, познал сверхсилу. Кто знает чувство меры, тот богат. Кто может повелевать собой, тот сильный волей. Тому, кто не боится потерять, дано познать блаженство постоянства. Лишь тот, кто расстаётся навсегда, способен оставаться вечно…» , китаец. Две тысячи шестьсот лет старикашке стукнуло. Ты смотри, интересный мужик был.

В этот момент с улицы раздался громкий голос, усиленный мегафоном автомобиля:

— Секин чикинг уйдан (медленно выходите из дома). Курол ташлаб юбормок ойнага (Оружие выбросить в окно). Буламан отмок (буду стрелять), — из люка в потолке машины высунулся третий тип в спецкостюме и выставил в нашу сторону неизвестную нам, но грозного виду пушку.

— Юртоклар, биз юзимизнинг (Товарищи, мы свои), — Ахматжон выбросил автомат в окно, виновато на меня взглянул, и почему-то по-русски продолжил:

— Товарищи, не стреляйте, пожалуйста, мы выходим.

— Эй, на башне, медленно и без оружия выходим, не дергаемся. Да и напарника своего не забудь прихватить, говорливый ты наш.

«Кто храбр, не зная человеколюбия, кто щедр, не зная бережливости, кто идет вперед, не зная смирения, тот погибнет», — мудрые слова, как нельзя кстати…

Выкидывая свой автомат в окно, книжку я положил в необъятный карман своих потрепанных штанов. Прихватив свои нехитрые пожитки, мы медленно пошли вниз.

31 мая 2034 года .

— Вот так это и происходит, — говорит Лейла, тщательно моя руки куском тёмного самодельного мыла. Я поливаю ей на руки из жестяного чайника.

— Сильно не лей, здесь вода в дефиците, вся на больных уходит. Кто с крысами воюет, кто с людьми, — продолжила девушка, — а в нашем госпитале мы их всех зашиваем, лечим.

В основном мелкие ранения, порезы, укусы. Слава Аллаху и всем богам, тяжелые больные стали редкостью. Не то, что в первые годы. Мне старики рассказывали, что творилось, ужас просто. Сейчас как-то обустроились уже, перевязочные материалы из хлопка и конопли ткать научились, антибиотики кое какие легкие, в лаборатории стали выращивать. Лекарства некоторые сами стали производить, народные рецепты все восстановили, пользуемся в меру сил. Детей стало рождаться все больше и больше. Садики и школы открыли. Правда, детишек еще совсем немного. Но, раз дети растут, значит все небесполезно. Значит, есть смысл всего этого, — она не сдержалась и взмахнула рукой.

— Ой, прости Ветер, я тут немного увлеклась.

— Да ладно тебе, Лейла. Или вернее говорить «Лейла-ханум»?