Александр Афанасьев - Эра джихада

Когда стрелки на дешевых советских часах еще не встали по стойке «смирно», со стороны города в направлении села свернул и покатился микроавтобус, принадлежащий дяде Зелимхану. У дяди Зелимхана дети были в Москве, а не в банде, это не добавляло ему уважения, но он был из сильного тейпа, всегда платил закят на джихад и был чеченцем, а не проклятым русистом, которые приезжают на бронетранспортерах. Именно поэтому ни один из пацанов не сорвался, не побежал, не закричал – и машина проехала мимо, ковыляя по разбитой дороге в сторону цели…

– Подъезжаем… – процедил сквозь зубы человек в военной форме без знаков различия, сидевший на переднем сиденье. Форма так и оставалась на нем – но теперь к ней добавилась черная шапочка, которая легко раскатывается в маску, и борода. Борода была накладной – единственная накладная борода, которая у них была. Сидевший за рулем Старый щеголял аккуратными офицерскими усиками – в Чечне их носили многие, подражая погибшему под бомбами Дудаеву. У него, как у революционного матроса, поверх формы крест-накрест была повязана пулеметная лента, такая же черная шапочка прикрывала волосы…

– Внимание!

Машина ковыляла по разбитой, много лет не ремонтировавшейся сельской дороге из плит. Мимо – зеленка, давно разбитая колхозная заправочная станция – колхоза больше не было, емкости были на вес золота, они нужны были для самопальных скважин и самоваров [6]. Мелькнула ярко-синяя ветровка – пацан! Ребенок, наверное, попросили поиграть здесь и посмотреть, не поедут ли злые дяди на бэтээрах.

Стуканет.

– Лис? – вопросительно.

– В эфире чисто.

Их единственная разведка, единственная система раннего предупреждения – трофейный «Кенвуд» со сканером, постоянно гоняемый по частотам, на которых любят потрепаться боевики. Если про их замысел узнают – в эфире сущее бешенство поднимется, и у них будет шанс унести ноги. Боевиков переоценивать тоже не следует – бардака у них хватает, и шанс выскочить из петли имеется…

– Пост справа, – говорит водитель.

– Жми…

У въезда в село, у самодельного КП, представляющего собой неизвестно каким ветром занесенную гаишную будку-стакан, стоит старый ментовский «уазик». Мент, держащий свой автомат за спиной, вальяжно поднимает руку. Автомат за спиной – важный признак, он показывает, что людей из леса этот мент не боится, те, кто боятся – ведет себя по-другому. Здесь вообще не в чести верность, долгие годы войны, разборок, крови отучили людей от верности чему-либо. Ведь верность – это не более чем привычка класть все яйца в одну корзину, дурная привычка, это вам скажет любой здравомыслящий человек. Вот и этот мент – типичный пример чеченского мента, идти в боевики смелости не хватило, но он живет на этой же земле, в этом же народе, и чтобы оставаться в живых, служит двум хозяевам, дует в обе стороны. Одновременно с этим он ненавидит собственный народ за этот страх и молчаливое осуждение – и если русские все же победят, он еще отыграется, он отомстит своим односельчанам. Но еще не время для мести. И потому если остановиться, он обязательно стуканет по рации тем, кто сейчас в селе, о том, что пожаловали гости. А если пристрелить его, то это будет поводом для уголовного расследования при любом окончании операции.

– Жми.

– Тормозит.

– Жми!

Мент явно ничего такого не имеет в виду – он просто хочет взять дань. У него форма, автомат и красная книжка – это повод брать дань, а не охранять здесь закон. Зелимхан был на базаре, Зелимхан наторговал – Зелимхан должен поделиться…

Шлагбаума нет – спасение. Просто не успели поставить. «Рафик» пробегает мимо, обрызгав стоящего мента грязью из лужи – тот ошалело смотрит ему вслед, но ничего не предпринимает. Возможно, увидел чужих людей за рулем, но решил не связываться. Возможно, сделал себе заметку разобраться позже – Зелимхан все равно из села никуда не денется.

Чечен-аул! Грязная дорога, закутанные в черное женщины на улице. Сидящие у какого-то дома, исполненные собственного достоинства старики – наверное, годекан. Летящие из-под колес куры, брызгающая в стороны грязь. Старорежимные золотые шары грустно глядят на улицу из палисадника из-за сетки-рабицы…

– Куда?

– Направо. Давай.

«Рафик» поворачивает. Двигатель чихает, он явно не привык к такому обращению, но плевать. Им главное сейчас скорость, сделать все, прежде чем поймут.

Как и говорил информатор, крашенные ярко-синим, новенькие железные ворота – богатый дом! Приветом из старого, давно погибшего под пулями мира – согнутый из стального прутка улыбающийся Мишка под пятью сплетенными кольцами. Олимпиада-80…