Андрей Круз - Рейтар

– Вы, степенство, за труд не сочтите… – чуть замялся я с вопросом. – А где вербовщиков в Рюгеле встретить можно? Мне только на местного полка казарму указали.

– Нет, это не в казарму, вольный, – покачал тот головой. – Иди на рынок городской. Там сразу за воротами справа корчма есть, называется «Любезный разбойник». Вот там и охранники обозные собираются, и ихние набольшие. И там же вербовщики бывают обычно.

– А местные ландскнехты как на такое смотрят? – на всякий случай спросил я. – Что в их городе другие шакалы шарятся.

– По-разному, – ответил купец. – В иное время и пристукнуть могли, а сейчас сказал им кто-то, чтобы не мешали. Ты ведь про высокосвященного Берга слышал? Дальше сам сообрази, Рюгелем ведь купечество правит.

– Верно, сообразил.

– Вот к ним туда и иди. А вообще лучше к кабатчику сперва подойди и дай ему серебряк. Тогда он тебе точно скажет, к кому подходить лучше и кто людей ищет.

– Благодарствую за совет, – поблагодарил я его.

Куда мне дальше идти, сомнений и нет уже. Если рисский князь войско против валашского собирает, то мне путь только туда. Шрам мой, что огнем наливается, едва глаза закрою, он ведь не на руке, он прямо поперек души острым ножом прорезан. Нет у меня ничего больше в этой жизни, кроме врага моего. Один я много не смогу, а вот с чужим войском… там видно будет. Глядишь, Брат с Сестрой вознаградить решат, дадут собственноручно Орбелю башку смахнуть. Блазнится это все, конечно, но крови я пролью.

После того как добрые купцы подсказали, что же дальше делать, я зашевелился быстрее. Выскочил из бани, надел обновы, чистые и глаженые, подпоясался поясом с кинжалом и револьвером. И заторопился к рынку, почти бегом, опасаясь хоть день потерять. Торг уже заканчивается, купцы скоро товары по лабазам запрут да и отдыхать пойдут, а заодно и охрана разбредется. И тогда придется до завтра ждать, а ждать не могу. Нет терпения ждать.

Рынок и вправду уже пустеть начинал. В иных лавках ставни закрывали, между рядов и в воротах сторожа появились, но в корчме «Любезный разбойник», которую я сразу приметил, было шумно и весело. И скрипка пиликала, и пел женский голос по-зингарски, и топали чьи-то крепкие каблуки в доски пола.

Дверь скрипнула, распахнулась, колокольчик звякнул. И оказался я в зале, сплошь задымленном табаком – все сидящие курили нещадно, кто трубку, а кто и сигару. Окрестности Рюгеля, кстати, известны были табачными посадками, по всему Человеческому миру расходился отсюда товар. Курение грех вроде, но не большой.

Огляделся. Людно было в корчме, шумно и пьяно. Средних лет зингарка в цветастой юбке и алой косынке на распущенных длинных, чуть с проседью смоляных волосах пела что-то неприличное, видать, если по тому судить, как она публике подмигивала, танцуя, топая каблуками в пол и время от времени перебирая длинными худыми пальцами струны гитары, а седой старик, сутулый и тощий, удивительно легко и гладко выводил мотив на скрипке. Музыкантов слушали, и слушали с удовольствием – в медной миске, стоящей на полу у их ног, было набросано немало монет. В зале где подпевали, а где и просто посвистывали. Кто-то отбивал ритм кружкой по столешнице.

За длинными столами свободных мест почти не было, и я пошел к длинному прилавку, за которым стоял, разглядывая меня, кабатчик – среднего роста худощавый мужик с любезной, но не слишком искренней улыбкой.

– Мир дому вашему, – поздоровался я, опершись на прилавок.

– Тебе мир, добрый человек, – откликнулся хозяин, глядя на меня слегка оценивающе. – Налить тебе чего?

– Налей мне молодого вина, – сказал я и выложил на прилавок со стуком серебряк. – И может, подскажешь, есть тут кто по найму в ландскнехты?

– В казарму не пробовал ходить? – спросил он меня, взглянув колюче.

– Слышал, что не только в рюгельский полк нанять сейчас могут. А самые дела в других краях ожидаются.

– К Вергену рвешься, вольный? – усмехнулся он, а затем окинул зал быстрым взглядом.

Достав из-под прилавка стеклянную кружечку, он нацедил в нее красного, как рубин, вина из бочонка, подвинув ко мне. Затем сказал:

– За вино не плати, это за серебряк твой тебе. А совет… Видишь такого худого, с русой бородой, еще шрам через всю морду?

Посмотрев, куда указывала рука, я кивнул. Верно, у самого окна сидел, попивая вино, рослый худой мужик с двумя патронташами через плечи и длинным красным шрамом, пересекавшим худое и жесткое смуглое лицо.

– Вижу такого.