Юрий Леж: Знак махайрода

— Я черненьких боюсь, — простодушно, как Иванушка-дурачок, отозвался блондин. — Говорят, они людоедки, откусит еще чего в порыве страсти…

— Значит, не надо, — с грустным выражением лица констатировал Уголек и опустил руку на плечо сутенера. — Чтобы ни тебя, ни твоих экзотических мы на своем пути не видели, и даже запаха вашего тут не было, ясно?..

Обиду за легкое издевательство и насмешку червяк сглотнул, не поморщившись, но стерпеть железной хватки пальцев Уго не смог, скривившись в некоем подобии болезненной улыбки, по его мнению, призванной не раздражать гастатов дальше.

— Как изволите… — пробормотал едва слышно сутенер, мелкими шагами буквально отползая от троицы и одновременно растирая поврежденное плечо. «Вот киборги хреновы, — подумал он, скрываясь в подворотне. — Обидно, конечно, но сегодня, похоже, лучше обойтись без заработка, оно надежнее будет, чем потом полгода лечиться, если еще будет, что лечить…»

Такая массивная и неприступная на вид дверь в заведение Арнольда мгновенно дернулась и, распадаясь на две части, утонула в стене от легкого прикосновения к ней шедшего первым Олли. В ноздри ударил кондиционированный воздух, наполненный ароматами табака, спиртного, не слишком чистоплотных мужских и женских тел и всевозможных освежителей воздуха. Ничем соблазнительно съестным изнутри бара не пахло, впрочем, после нудного рабочего дня усталые и не очень люди шли сюда вовсе не за едой. В полутьме длинного узкого зала расположилась оцинкованная высокая стойка с невероятной по ассортименту батареей бутылок за ней, с десяток маленьких, легких и неудобных столиков, за которыми громоздились неприхотливые посетители, в основном, со спутницами противоположного пола, а в самом дальнем конце заведения зеленовато-тусклыми буквами напоминали о себе запасной выход и туалет. Там же, под яркими, низко опущенными с терявшегося в темноте потолка лампами звучали глухие удары пластиковых шаров дешевого биллиарда, и слышались то недовольные, то радостные выкрики трех игроманов, коротающих вечер за синеватым синтетическим сукном. А посреди бутылок самых разных фасонов и калибров, поблескивая широкоформатным экраном, что-то невнятно бормотал телевизор, но трудноуловимыми за звоном стекла о стекло, шипением пивного крана и ударами биллиардных шаров друг о друга слова телевизионного диктора были лишь для посетителей заведения.

— Гляди-кось, про нас говорят, — толкнул локтем товарищей Котяра, первым уловивший, о чем идет речь с экрана…

«Вчера, в своей загородной резиденции Верховный Правитель вручил боевые ордена Большой Платиновой Звезды за военные заслуги перед страной группе молодых воинов из Шестого Легиона…» — будто протрубила «говорящая голова», сохраняя на лице торжественно-восторженное, чуть глуповатое выражение. И тут же картинка на экране сменилась мрачноватыми готическими сводами и узкими стрельчатыми окнами хорошо узнаваемой, благодаря тому же телевидению, официальной загородной резиденции Самого.

— Ишь, ты, вчера, говорят, вручили, — неодобрительно покачал головой Олигарх, похлопывая себя по нагрудному карманчику камуфляжного, чуть кургузого и давно уже не новенького френчика.

Три дня назад его и еще полдесятка гастатов, в выданной на это время под роспись парадной форме: с белыми рубашками, золочеными бляхами желтых ремней и серебряными аксельбантами на свежих, отлично отглаженных и подогнанных по фигуре френчиках, — одного за другим, без малого пять часов, гоняли строевым шагом по студии, в которой были сооружены точь-в-точь с оригиналом интерьеры резиденции Верховного. А Ордена выдали в наградном отделе Личной Канцелярии Правителя, без шума, пыли и торжественного марша, просто вручили обтянутые красным бархатом коробочки, заставили расписаться в трех ведомостях и тут же — могут же и без бюрократии — выложили перед гастатами конверты с положенным денежным содержанием к наградам. А вот теперь, на широком экране, телевизионщики демонстрировали всем желающим это видеть, как лихо подходят молодые воины к Верховному, как он прикалывает к их свеженьким, с иголочки, мундирам орденские Звезды, как пожимает мальчишеские руки…

— Как живых, нас туда влепили, — с неодобрительным восхищением проговорил Уголек, глядя, как сам подходит за наградой к Правителю. — Мастера у них там, на студии, сидят, лихо сварганили монтаж… не зная — подумаешь, что так и было…

— Нас много, Верховный один, — с ироничной рассудительностью отозвался Олли. — Что же теперь — ему всем мальчишкам повоевавшим лично руки жать?.. да от наших рукопожатий у него рука отвалится…