Александр Больных - Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин!

– Российской лейб-гвардии офицеры.

При этих словах генерала перекосило, словно он хлебнул уксусу. Однако ж он счел приличным выдавить почти вежливо:

– Мы все верные слуги императрицы и наследника-цесаревича. И нам не совсем понятно, почему господа русские официрен позволили себе такое грубое нарушение субординаций.

– Ваше высокопревосходительство, – начал официальным тоном Петенька, подталкиваемый в спину товарищами, – вчерашним днем в столице имело место прискорбное происшествие. На Литейном проспекте офицерами голштинскими был сбит Преображенского полка поручик Ханыков, какой ныне пребывает при смерти. Мы пришли взыскать с виновника сообразно чести офицерской и кодексу дуэльному.

Генерал посмотрел на него, потом оглянулся, и тут Петенька подметил, что трое или четверо голштинцев шкодливо потупились. Более того, ему даже показалось, что он узнает двоих: один из них участвовал в приснопамятной стычке в австерии, а другой и был тем самым красномордым, который сбил Ханыкова. Генерал внушительно откашлялся и наставительно произнес:

– Вы должен понять ситуация. Это есть национальная гольштейн традицион – конная скачка по городской штрассе. Гордый гольштейн официр должен выразить свой гордость, каковой способ есть поездка по городской штрассе с гольштейн флаг и Schreckschuß! Это есть старинный красивый гольштейн обычай. И ничего более.

– Но при этом страдают невинные обыватели.

Фрайхерр фон Мюникхузен фон Гросс Цаухе унд Камминец недоуменно пожал плечами:

– Какой мне есть дело до обыватель? Um so mehr рюсски. Это не есть наш долг – следить за целость обыватель. Наш долг есть честно служить наш герцог, который есть наследник русский престол, который есть органичный дополнений гольштейн княжество, которые есть светоч цивилизаций и культур для Россия, который есть дикий, варварский страна. Полагаю, вы как истинный дворянин разделяете такой мнений. Официр обязан престол, и никто больше!

– Это так, – согласился Петенька. – Однако ж сей случай не подходит, потому что пострадал не обыватель, а офицер лейб-гвардии. Таковое не может быть прощено и забыто. А потому я прошу, почтительно прошу, господин генерал, – он подпустил меду в свой голос, – помочь нам восстановить справедливость и отыскать оскорбителя.

– Каким образ?

– Благоволите приказать своим офицерам, участвовавшим во вчерашних скачках, представиться, дабы мы смогли обсудить с ними вопросы чести. В противном случае пятно ляжет на все голштинские полки, что послужит ущербу чести наследника, коему вы столь усердно служите, – Петенька нашел политичный ход.

Генерал ненадолго задумался, потом еще раз внимательно посмотрел на русских, словно прикидывал, и пролаял что-то по-немецки, но с таким ужасным акцентом, что его поняли только голштинцы. Те, собравшись кучкой, пошушукались недолго, а потом вперед вышли четверо, в том числе и красномордый. Генерал торжествующе и зловеще ухмыльнулся:

– Господа, я полагаю, что вопросы честь может быть решен просто. Вот лейтенанты Кноблох, фон Шеель, Эрхард и капитан фон Заукен. Я полагать, что вы можете решить вопросы честь с ними так, как вам будет угодно. Вы будет удовлетворен.

Петенька даже растерялся и оглянулся, ища поддержки товарищей. Те тоже растерянно переглядывались, не зная, что именно ответить. В предложении генерала заключался какой-то подвох, но какой именно – никто не мог даже предположить. И вообще у Петеньки сложилось впечатление, что для генерала все происходящее не стало сюрпризом и он ожидал визита русских. Почему? Непонятно, но имелось такое странное чувство. На всякий случай Петенька отвесил генералу самый вежливый поклон и сообщил:

– Мне надо посовещаться с друзьями, потому что дело сие касаемо не только до одного меня, но до всех нас.

– Как вам будет угодно, meine Herr, – не менее вежливо ответил генерал.

– Ну и что скажете, господа? – спросил Петенька собравшихся тесным кружком офицеров.

Господа, с одной стороны, слегка озадачились, но с другой – им было совершенно все равно, с кем драться, лишь бы драться. Тем более что и Саблукову начало казаться, что именно красномордый фон Шеель повинен во всем. Поэтому согласились офицеры довольно быстро, возник лишь небольшой спор насчет того, кому именно драться первым. И здесь совершенно неожиданно встрял Окунев, который категорически потребовал, чтобы ему предоставили это право. Что за вожжа попала под хвост обычно спокойному прапорщику, Петенька мог только гадать, хотя догадаться так и не удалось. Спор быстро перешел на повышенные тона, и Петенька уже приготовился было сам принять в нем участие, но вдруг заметил снисходительные ухмылки на мордах голштинцев. Еще бы! Русские заявились, чтобы вызвать их на дуэль, но вместо этого едва не передрались между собой. Пришлось вмешаться, чтобы погасить спор и успокоить разошедшихся офицеров.